Любимая игрушка судьбы

Вслед за угощением настал его черед развлечь хозяина занимательным рассказом.

— Ходил ли ты сегодня к учителю, брат? И о чем он рассказывал тебе? — спросил Акамие.

Эртхиа замялся. Посидев немного с наморщенным лбом, он признался честно:

— Видишь ли, я больше думал о том, как передать тебе свитки, которые он заставляет меня читать. Но если хочешь, я буду слушать очень внимательно и запоминать, а когда приду в следующий раз…

— Ты придешь… — просиял Акамие.

Эртхиа звонко хлопнул себя ладонью по лбу.

— Я ведь принес тебе подарок!

Он снова полез за пазуху и вынул оттуда увесистый сверток. Это были три глиняные таблицы, каждая — в две ладони величиной, покрытые забавными значками, похожими на птичьи следы.

— Когда грузили на повозки свитки и сшитые книги из аттанского дворца, это оставили на ступенях — я подобрал, чтобы не растоптали. И сохранил… для тебя.

Акамие благодарно улыбнулся. Эртхиа привык и уже не замечал краски на его лице, только искренние глаза под высокими, будто удивленными бровями.

Акамие взвесил таблицы на ладони, потрогал пальцами испещренную значками поверхность.

— Это древние письмена. Мне их не прочесть. Но — спасибо тебе. Это очень ценная вещь.

— Так ты доволен? Я рад, ведь я обещал тебе подарок из моей добычи, но…

Эртхиа смутился и загрустил.

— Твои подарки всегда радуют меня, брат. Как поживает Шан?

— Его стойло рядом со стойлом Веселого, они дружат, честное слово, как мы, — серьезно сказал Эртхиа. — Я сам каждый день осматриваю и чищу его. Он готов пуститься в путь в любую минуту…

Акамие вздохнул.

— Куда мне бежать? И разве где-нибудь я буду в безопасности?

Они согласно помолчали. Бежать Акамие было некуда: земли, подвластные повелителю Хайра, были столь обширны, а лазутчики его столь бдительны и ловки, что не оставалось надежды скрыться незамеченным.

— Смотри, — сказал Акамие, вертя в руках первую попавшуюся безделушку. — Говорят, аттанские владыки пользовались этим, чтобы не пачкать рук во время еды.

— Да, — с облегчением подхватил Эртхиа, — у меня тоже есть такие. Я пробовал, но мне это показалось неудобным. Еще мясо — куда ни шло, но фул ею не зачерпнешь, и лепешку с нее откусывать неловко.

— Все удивительно в Аттане… — вздохнул Акамие. — Как жаль, что мне удалось узнать так мало. Этот поток света, обливающий золотую колесницу — среди ночи!

— Наверно, повелитель узнал этот секрет, если смог воспользоваться им.

Акамие нахмурился, пытаясь уловить мысль, но она не далась, укрылась за другую:

— А помнишь того юношу по имени Ханис, наследника аттанских владык?

— Того бесстрашного, который говорил с повелителем не как пленник, а как царь?

— Да, Эртхиа. Я не могу забыть. Он словно рожден для того сильного, ровного света и сам кажется созданным из него.

— Вот уж кто наверняка знает все секреты дворца! — усмехнулся Эртхиа.

— Но его уже нет в живых…

— Как? Почему? — Эртхиа вскочил с подушки. — Я ничего не знаю об этом.

— Думаю, он нашел возможность умереть. У них плен, видимо, считается большим позором, чем самоубийство.

Недоверие и отвращение отразились на лице Эртхиа.

— Как такое может быть?

— Повелитель говорил мне, что из рода владык Аттана один только Ханис живым попал в плен.

— Да, я слышал об этом, но… Умереть, чтобы не попасть в плен! Так поступают только лазутчики, но у них свои счеты с Судьбой. И правда ведь: нет других пленников царского рода. В таком ужасном дворце в самом деле могли жить люди, способные уклониться от исполнения Судьбы!

— Как я хотел бы поговорить с кем-нибудь из них… Жаль, что это невозможно.

— Почему невозможно? Дворцовая стража и тюремщики не ходили в поход — и они не откажутся от пары перстней с изумрудами и рубинами. Чужое богатство сделало их алчными.

— Что ты говоришь? Так он жив?

— Живехонек! Он в Башне Заточения — я сам видел, как его закрыли в верхней темнице. Мой отряд лучников охранял его всю дорогу до Аз-Захры.

— Сколько радости ты принес мне, брат!

Эртхиа потупился.

Расстались они на рассвете, сговорившись о новой встрече и о том, что Эртхиа попытается подкупить стражу в Башне Заточения. Ему самому не меньше, чем Акамие, хотелось познакомиться с Ханисом. Знакомство с бесстрашным и гордым помогает человеку обрести эти качества в своей душе.

Евнух получил свой браслет, когда вывел Эртхиа с ночной половины. Низко кланяясь, он сказал:

— Если удовольствие, которое получил почтенный, велико, а иначе и быть не может, ибо Акамие — истинная и несравненная услада..

— Ты-то откуда знаешь? — зарычал Эртхиа, хватая его за пучок на голове.

Евнух часто заморгал.

— Я только хотел сказать… Не добавит ли почтенный еще немного в уплату за то, что не имеет цены?

— В следующий раз, — отрезал Эртхиа, краснея от злости и стыда.

Царевич Эртхаана разгладил пальцами лоскут, поданный ему черным рабом.

— Где ты, говоришь, нашел его?

— На подносе с драгоценностями, господин. Он спрятал записку под грудой колец и браслетов, которые каждый день присылает ему повелитель…

— А это? — Эртхаана ткнул пальцем в обрывки плотного алого шелка, из какого шьют кафтаны.