Любимая девушка знахаря

Она-то была совершенно убеждена, что с нею никаких глюков не происходило. Ну, может, в жилухе Феича и помстилось ей что-то несусветное, однако молчел с пирсингом имел место быть в совершенном реале. Глюки такие глазки красоткам не строят, это Алёна точно знала. То есть глюки (иначе говоря, привидения) могут быть озлобленными, мстительными, губительными, благородными, вечно плачущими, жалующимися на судьбу и так далее, и тому существует огромное количество литературных, кинематографических, а также исторических примеров, однако сексуально озабоченных привидений статистика что-то не отмечала. Молчел же являл собой все признаки неудовлетворенного желания, начиная с пылких взглядов, бросаемых на нашу героиню, и кончая выразительной выпуклостью на джинсах, возникшей, лишь только он увидал Алёну Дмитриеву. В принципе к весьма однообразной реакции особей мужского пола на себя, любимую, на себя, обворожительную, на себя, неповторимую, она уже привыкла и никогда не ошибалась на сей счет. Вот только интересно бы знать, какого черта юнец вдруг сорвался в бегство от вышеописанного лакомого кусочка? Неужели и правда у него у самого содеялся глюк «цель недостижима» от внезапного прилива крови к... как бы поизящней выразиться... в общем, отнюдь не к мозгу, а к некоторой гораздо ниже расположенной части тела, которая имеет место быть у любого существа мужского пола?

Однако что бы Алёна ни думала, свои мысли она оставила при себе, потому что дружба, тем более с таким замечательным человеком, как Леший, дороже собственного мнения. Друг всегда уступить готов место в шлюпке и круг, как пелось в одной старинной песне, вот и Алёна готова была уступить Лешему право на защиту своего самолюбия. Поэтому она молчала, как говорится, в тряпочку (почему-то это нелепое выражение ей ужасно нравилось!), пока Леший кое-как объяснялся с Феичем, однако, конечно, ужасно удивилась, когда упоминание о глюке из глюков – о белом тигре – все же прозвучало. Но все-таки снова промолчала.

– О боже мой, и ты туда же! – проворчал Феич. – Пробыл всего ничего в Падежине, а слухами про белого тигра успел заразиться. Бред ведь, полный бред! Белый тигр – приамурская часть истории, Софрон так рассказывал. Нет же, есть идиоты... Ладно, пошли побыстрей, а то после шести с Васькой общаться бесполезно, он обычно уже так напивается, что трактор от своего Полкана не отличит. Такой уж у него режим. В общем, поспешим, чтобы взять его еще живьем. А вы, девушка, тут посидите, нас подождите. Если все будет хорошо, приедем за вами на «Форде», если нет... Да нет, все будет нормально! – оптимистически воскликнул хозяин живописного сарая. – Пойдем, Леший!

Дверь за мужчинами закрылась. Алёна постояла посреди безумной комнаты, погрела пресловутый сустав у печки (просто на всякий случай), потом налила из своего термоса чаю в пластиковый стаканчик (с десяток прихватила с собой из города, повинуясь необъяснимой интуиции, которая частенько осеняет Дев) и съела два куска сыра из собственных же городских запасов. О том, что на хлебосольство Феича рассчитывать не придется, еще вчера предупредил по телефону Леший, поэтому у Алёны были с собой и сыр, и булка, и зефир, и яблоки с апельсинами, и вода в пластиковой бутылке. Ну и стаканы, как уже было сказано. Гости всем этим обедали и Феича угощали, а уехав, оставили снедь хозяину. Теперь вот остатки Алёне пригодились на ужин.

Тем временем за окошком вовсе смерклось. Смеркалось об ту пору именно в шесть, и Алёна от души пожелала, чтобы Ваську-тракториста все-таки удалось «взять живьем», чтобы совсем скоро Леший за ней заехал на «Форде» и забрал ее из совершенно нежилой жилухи, которая становилась все более неприветливой по мере того, как за окном таяли последние закатные лучи.

Надо было зажечь свет, но стоять, будто на сцене, на виду у всех жителей Падежина, как реальных, так и призрачных, Алёне совершенно не хотелось. Вот чем тут окна завесить можно? Разве что рогожкой какой. Так хто ж, как в том анекдоте, дасть? Но, наверное, Феич все же закрывает их чем-то, вряд ли ему по нраву всеобщее любопытство...

Алёна подошла к окну без особой надежды (по пути она традиционно задела бедром сундук, отчего настроение весьма ощутимо еще понизилось) – и вдруг с изумлением обнаружила отличные, очень плотные, на непроницаемой основе, шторы, бывшие столь же неопределенно-пегого цвета, как и бревенчатые стены жилухи (да-да, неоштукатуренные – из пазов наивно торчала пакля что внутри, что снаружи!), отчего она и не замечала их раньше. На двух других окнах висели такие же в полном смысле слова маскировочные шторы. Алёна их скоренько задернула и включила свет.