– Надеюсь, ничего серьезного?
– Разбиты окна. Один сарай сгорел. Поджог, как мне сказали. У нас есть сведения, что их терроризируют коммунисты. А правительство, как таковое, видимо, не против подобных беспорядков. Похоже на то, что мне придется отправляться туда самому и выяснять размеры ущерба. И заодно политическую ситуацию. Может, она не столь печальна, как они изображают. Месье Жирод считает, что плантации надо продавать. Продавать! – Он резко встряхнул головой и надавил толстым пальцем нижнюю пуговицу пиджака, словно успокаивая кишечную колику.
Наступило молчание. Внезапно мрачность сбежала с его лица, и он бросил на Энни приветливый любопытный взгляд:
– Простите меня, я даже не спросил, как ваши дела. Нет ли у вас каких-то вопросов ко мне? Мистер Помпо, надеюсь, не застращал вас до потери способности говорить, а?
Его серые глаза сияли добротой и остроумием. Энни почувствовала, как разжался комок, стоявший в желудке. Анри не то что Помпо. Даже если поймет, что она не пригодна, не станет ее третировать.
Конечно, Анри отправит ее домой. Он сейчас в плохом настроении. Как можно в таком состоянии оценить трюфель, даже самый выдающийся?!
– Я не хочу больше испытывать ваше терпение, месье Анри, – не глядя на Энни, ввязался Помпо, – но мадемуазель Кобб…
– Мы составили новый сорт начинки, – решительно прервала Энни. – И хотим выслушать ваше мнение. – Если Анри не понравится, она возьмет всю вину на себя, но до этого… ей хочется, чтобы на него не повлияло то соображение, что она не специалист.
Между тяжелых бровей Анри легла глубокая складка, и у Энни упало сердце. Она представила, как она выглядит в его глазах: старые джинсы, свитер (ну почему она не надела сегодня платье?!), волосы влажные и неуложенные после утренней работы у горячей плиты, без косметики, даже губы не накрашены. Разве можно разговаривать серьезно с подобной особой?
С бьющимся сердцем она отдала ему коробочку. Он долго рассматривал единственный трюфель, изучая его, будто врач пациента. Энни чувствовала, как холодные струйки пота текут между ее грудей.
Эммет сказал, что все получилось здорово. Но он мог и преувеличивать, чтобы угодить ей. А Помпо отказался даже понюхать, объяснив это тем, что не хочет влиять на мнение Анри своими выводами.
Анри откусил небольшой кусочек оболочки, обсыпанной светлой пудрой молотого горького миндаля. Наверно, ей следовало бы взять другой вид ореха, может быть, фундук или пекан. Впрочем, нет, она пробовала их… они тоже подходят, но горький миндаль лучше всего.
Ее нервное напряжение дошло до предела. Анри отправил весь трюфель в рот и задумчиво принялся жевать.
Если бы ожидание длилось еще хотя бы одной секундой дольше, она бы не выдержала. Но Анри вдруг заулыбался.
– Грандиозно, – произнес он. – Прекрасная текстура. А вкус… у меня просто нет слов. Бернар, ты превзошел самого себя. Это же настоящее изобретение! Наши покупатели будут в восторге, я не сомневаюсь.
Помпо! Он думает, что это работа Помпо. Ее вдруг стало мутить. Что теперь делать? Как это могло произойти!
– Я… видите ли… это был… – залепетал Помпо, покраснев до кирпичного цвета.
Она вздохнула с облегчением. Помпо, конечно, жуткий зануда, но он не плут. Он сам все объяснит Анри.
Неожиданно ей пришла в голову мысль. Сейчас лучше поделиться с Помпо своим успехом, чем брать все себе.
«Существует много способов ободрать кошку», – любила говорить Муся.
– Месье Помпо обладает редким талантом, – быстро сказала Энни (это же не совсем ложь!). – Я счастлива, что мне выпала честь работать с ним.
«Ну как, здорово я тебя поддела?»
Или она зашла чересчур далеко? Но сразу же увидела, что лицо старика засияло от гордости. Он бросил на нее взгляд, полный признательности. Прекрасно, значит, она выбрала верный путь. Если бы она заявила, что трюфель – исключительно ее произведение, после того как Анри приписал это Помпо, старик был бы посрамлен и, наверно, никогда в жизни не простил бы ей этого. А ведь ей придется работать с Помпо, а не с Анри. И если Помпо решит полюбить ее, взять под свое крыло, она сможет досконально перенять от него все, что он знает. А иначе ей пришлось бы убираться восвояси с единственным пером в своем плюмаже.
Теперь же у нее будет что увезти домой, когда пройдет срок обучения.
Волна счастья захлестнула ее, наполнила сияющим светом, В солнечном сплетении по-настоящему вспыхнуло горячее оранжевое солнце, распространив свои лучи по всему телу, до самых кончиков пальцев, и искрами прошло по волосам. «Я волшебница. Я все могу!»
Вот уж точно, ободрать кошку можно многими способами.
14