Любящие сестры

– Не запираются для входящих. А для тех, кто уже внутри, – сколько угодно. – Его улыбка исчезла, и красные пятна зажглись на высоких индейских скулах. – Есть одна вещь, которую я всегда желал узнать про тебя, Дыня, с самого шестого класса. Неужели ты вся такая белая, с ног до головы?

Лорел принялась раздеваться, словно в трансе. Ее скомканная блузка упала на пол, за ней последовала цветастая юбка и босоножки. Наконец она сняла трусики и лифчик.

И стояла теперь перед ним обнаженная, в розовом свете, и гусиная кожа покрывала ее руки и ноги. Где-то внизу лаяла собака. А за окном, прямо за плечом Джеса, виднелась свернувшаяся пурпурная головка ипомеи, кивающая на ветру. Но, кроме этой маленькой, успокоительной детальки обычной жизни, не было ничего реального… какой-то сон… и через несколько минут она проснется у себя в комнате на Смит-Холл.

Джес впервые в жизни утратил всю свою самоуверенность. Рот был приоткрыт, глаза стали огромными, лицо покрылось алыми пятнами.

– Господи! – прошептал он в благоговейном ужасе. Затем одним быстрым и точным движением расстегнул джинсы. Она уже видела его обнаженным. Когда рисовала. Но на этот раз он был другой… он был такой властный.

Под его пронизывающим взором ее оцепенение прошло, уступив место панике. Необходимо немедленно прекратить это и уйти. Понял ли он, что она в первый раз?

У нее было достаточно случаев испытать это с другими. Но где-то в глубине души она знала, что никто из этих мальчиков не сможет склонить ее. И не потому, что в самый неподходящий момент они обязательно допускали какую-нибудь нелепость – начинали забавно суетиться и пыхтеть, или оглушительно выпаливали ей в ухо «я тебя люблю!» или запутывались в ее застежках. Нет, главной причиной был Джо. Ей хотелось, чтобы первым был он.

Всю боль, которую нанес ей Джо своим отказом, она бессознательно сжала в душе в один твердый комок, свернула, как когда-то свое старое одеяльце «бай-бай», и унесла с собой. Она знала, что это ребячество, но пока еще не могла расстаться с этим.

– Что-то мне не понравилось твое сравнение с коробкой кукурузы, – пошутила она, стараясь придать себе уверенность.

Самое неприятное в этих серийных призах на дне коробок то, что они всегда оказываются совсем не такими захватывающими, как ожидаешь.

Джес поцеловал ей грудь, слегка надавив зубами на сосок, от чего по всему ее телу прошло острое сладкое возбуждение.

– Завтрак чемпионов, – произнес он, усмехнувшись. – Ты, Дыня, чемпион из чемпионов. Единственная беда с чемпионами в том, что они редко спускаются в ту грязь, где копошимся мы, простые смертные.

Он опустил руку и вложил пальцы ей между бедер. Этот внезапный переход поразил ее. Без осторожности, без ласки… просто взял пальцами… И ее сразу захлестнула волна теплоты.

– А может быть, единственное, что нужно, – это как раз спуститься в грязь, – прошептал он ей в ухо и прикусил мочку острым краем зубов, так что на глаза ей навернулись слезы.

Затем с невероятной нежностью опустил ее на кровать.

При взгляде на несчастное, потрясенное лицо Энни Лорел пришла в голову странная мысль: «А ведь я вообще не думала о том, что могу забеременеть». Во всяком случае, не от Джеса. И все же где-то в глубине души она не только хорошо понимала, на что идет, но даже каким-то секретным от самой себя образом хотела, чтобы произошло нечто из ряда вон выходящее… катастрофическое и фатальное.

Сама того не сознавая, она отбросила тогда этот вопрос. Хотя если бы пришлось отвечать на него, ответила бы «нет». И вот теперь, по прошествии трех месяцев, ничего решать уже не надо.

Джесу она не сказала ничего. И не собиралась. Ребенок как будто не имел к нему никакого отношения. Они были вместе всего несколько раз, а потом он не писал и не звонил все лето. После начала учебного года она однажды видела его. Но любовь исчезла… потому что ребенок был не его, а Джо – так она считала.

И все же надо скорее сказать Энни, как было на самом деле… ведь она все равно узнает.

– А он… – Энни тяжело сглотнула, не в силах произнести имя. Ее лицо, оттененное синей пижамой, казалось совершенно белым. – …Джо знает? Ты говорила ему?

– Нет.

– Почему?

«Потому что это не его ребенок». Эти слова были уже на кончике ее языка. Она уже начала произносить их, но опять не смогла. Вместо этого, удивленная и испуганная собственной способностью так запросто лгать, сказала:

– Я никому не говорила.

Это же не ложь. Во всяком случае, не совсем ложь. Почему же ее охватило чувство вины? Почему в желудке такая тянущая боль? Ее совсем не тошнило в первые недели. И это еще одна причина, почему она не пошла к доктору. Но сейчас ей показалось, что ее вырвет.

– Я не верю, – сказала Энни. – Джо не мог… – Она задохнулась.

Лорел хранила молчание, крепко сжав губы и охватив еще крепче коленки.

– Вы с ним… долго встречались? – Энни все больше теряла почву под ногами. Голос ее срывался и переходил на скрипучие ноты, как попорченная пластинка. Только интонация горечи слышалась очень ясно.

– Нет. Всего несколько раз.