Люби меня навсегда

Я чувствую, как слёзы горячей сладкой ртутью текут по моим щекам, и та же горячая сладкая ртуть струится у меня между ног, захватывая в плен всё моё тело, которое дрожит под вулканическими толчками бешеного оргазма. Мой рот наполняется спермой, слюной и смазкой, я уже не обращаю внимания, что моя маска зайки давно слетела у меня с лица, и я стою перед незнакомым стриптизёром на коленях, облизывая и заглатывая его леденец.

– Мать твою, да это же сама Полли Сонис! – вдруг слышу я голос Элвиса словно откуда-то издалека, и мгновенно прихожу в себя от звука щелчков фотокамеры на смартфоне.

Я в испуге поднимаю голову от его ширинки, и новые вспышки ослепляют меня, а мой дорогой жиголо восклицает в восторге:

– Вот это удача! Какой красивый кадр, посмотри сюда, малышка! – и снова и снова снимает моё лицо на фоне своего члена…

– Не делай этого! – уже кричу я на него, пытаясь вырвать у него из рук телефон, но его сильные руки, о прикосновении которых я так мечтала всего лишь каких-то пять минут назад, сейчас стальными прутьями заграждают мне путь.

– Назови хотя бы одну причину, чтобы я перестал делать такие сладкие, такие сексуальные и такие эксклюзивные снимки! – с издёвкой отвечает он мне.

– А как же кодекс чести? Корпоративные стандарты, в конце концов? – пытаюсь я вразумить его, судорожно натягивая на себя бретельки корсета.

– Сонниполли, какие стандарты? Ты что, бредишь?! – уже в полный голос смеётся он надо мной, перестав меня фотографировать и застёгивая штаны. – Я просто стриптизёр. У которого ты только что отсосала за свои же собственные бешеные бабки! Какой, на хрен, профессиональный кодекс?! – веселится он, и я понимаю, как, должно быть, глупо выгляжу со стороны.

Отчаяние наполняет меня чернилами, как гулкий пустой сосуд, но тут я снова вспоминаю сегодняшнюю встречу и слова доктора Тарасова, и, как ни странно, это меня успокаивает. Я даже улыбаюсь тому, как часто в этой жизни я боялась выглядеть глупо. Точнее, всю свою жизнь. Я делала только то, что делают хорошие девочки. Я слушалась маму, я слушалась папу. А потом я стала слушаться Стасика.

Я подбираю с пола свою маску, нахлобучиваю её обратно себе на голову, гордо шагаю на своих каблуках к выходу, и со словами «Да пошёл ты на хер, мудила!», со всей силы бахаю железной дешёвой дверью в золотой мишуре, за которой меня уже ждёт мой провожатый.

– Вам всё понравилось? – вкрадчиво шепчет он, и я, высокомерно отвечаю:

– Спасибо. Более, чем.

5

Я разглядываю золотой французский канделябр эпохи Людовика XV где-то за спиной и сбоку от Вайсберга-старшего, пока обе наши семьи чинно сидят и внимательно слушают юриста, монотонно зачитывающего пункты моего с Анастасом брачного договора. Из полуоткрытого огромного окна доносится вдали ржание лошадей из знаменитой конюшни магната, и я мечтаю оказаться сейчас за тысячи километров от этого места. Видимо, благодаря вёдрам выпитого вчера шампанского вперемешку с волшебным успокоительным уколом доброго доктора, моя голова сейчас словно набита острейшими осколками стекла, и даже три таблетки обезболивающего не смогли мне помочь сегодня.

Я смутно помню, как вчера добралась до дома и свалилась прямо в своём нераспакованном корсете и ботфортах в свою чистую белоснежную постельку, где меня и нашла утром наша скромная Даша, когда пришла будить меня к завтраку. Сейчас я в тёмных очках, что очень бесит мою маму, отпиваю крепкий, как гуталин, эспрессо из чашечки севрского фарфора, и про себя размышляю, что будет, если я разобью её? Ведь это, пожалуй, несколько зарплат продавщицы из продуктового, или одна-две получки менеджера среднего звена? Наверное, мой дорогой Стасик даже глазом не поведёт, а просто попросит домработницу убрать осколки. Я ведь для него представляю намного большую ценность, чем какая-то позолоченная кружка, хоть и безумно дорогая?

Но тут мои странные думы прерывает бубнёж адвоката:

– В разделе о здоровье новобрачных мы чётко прописали все критерии, по которым будем оценивать их здоровье и риски, сопряжённые с возможными заболеваниями. В любом случае, обе стороны добросовестно прошли полное медицинское обследование перед заключением брачного договора, и медицинские организации предоставили нам все документы с выводами и заключениями и далее и далее… Так, здесь есть ещё одно уточнение в приложенной записке, – невнятно бормочет он, вчитываясь в написанное, и затем, прерываясь, недоумённо оглядывает нас всех.

– Что там? – раздражённо спрашивает Вайсберг-старший, и я замечаю, как его нижняя губа, такая притягательно пухлая у его сына, во взрослом возрасте оттопыривается и придаёт ему вечно недовольное и брезгливое выражение лица.

– У меня здесь записка касательно этого пункта, – испуганно лопочет юрист, утирая свой мгновенно вспотевший лоб клетчатым платочком, а я демонстративно громко отхлёбывая свой кофе и со стуком возвращаю чашечку на блюдце, отчего все глаза устремляются на меня.