Люби меня через годы

Сзади зацокали каблуки маминых сапог, застучали колёсики её чемоданов. Никому из нас даже не пришло в голову ей помочь. Мне стало стыдно. Захотелось как-то загладить свою вину, но вдруг я подумала…

А зачем ей с собой так много вещей?

Нужно немедленно поговорить с ней и всё выяснить!

Но немедленно не получилось. Папа гостеприимно предложил гостье выпить чаю и согреться. Гостья с радостью согласилась.

Сидела на кухне, с интересом разглядывая интерьер. Я ревниво за ней наблюдала, пытаясь по выражению лица понять, что матери не понравилось. Но, похоже, её всё устроило.

— У тебя здесь очень мило и уютно, Серёжа, — улыбнулась она.

— Спасибо, Маша, — отцу непринужденная беседа так легко не давалась.

Он всё время суетился, выкладывая на стол всё, что было к чаю — печенье, шоколадные пряники, вафли, конфеты. И ещё много лишнего. Например, банку зелёного горошка, горчицу и кетчуп. Потом он не мог пристроить руки: положил их на стол, затем убрал на колени, снова разместил на столе, чуть не опрокинув сахарницу.

Нет, так дальше продолжаться не может. Видимо, придётся мне начать этот сложный разговор.

— Мам, зачем ты приехала? — начала я без обиняков, прекрасно понимая, что таким образом поставленный вопрос звучит несколько грубо.

— Наверное, вам стоит поговорить наедине… — вдруг пробормотал отец и, засуетившись, быстро ушёл из кухни.

Я подняла глаза на мать, ожидая ответа. Она молчала, водила пальцем по ободку чашки, казалось, сосредоточившись только на ней.

Почувствовала, что начинаю злиться. Что это за игры? Приехала без предупреждения, нарушила наше спокойное существование, и никаких объяснений? Нет уж, так не получится!

Я выдернула чашку из-под её руки. Фарфор жалобно звякнул о блюдечко. Мамина рука бессильно упала на стол, как будто из неё разом улетучились все силы.

— Витя… — вдруг всхлипнула она, — он… изменил мне… в моём доме, на моей кровати, с моей подругой…

От её улыбчивой бравады не осталось и следа. Внезапно она разрыдалась, закрыв лицо ладонями.

— Мама, мамочка, — я вскочила, опрокинув стул, и бросилась к ней. Обняла, прижала её голову к своей груди. Она обхватила меня руками, вжимая лицо в тёплый свитер, который я так и не сняла, вернувшись домой.

— Ты говорила… а я не слушала тебя… — доносились приглушённые свитером всхлипы. — Витюша — подлец… Прости меня, Саша… Санечка…

Она зарыдала с новой силой, цепляясь в меня руками. Мне только и оставалось, что гладить её по волосам и ждать, когда она выплачется.

Витюша, конечно, подлец, но всё равно печально, что мама узнала об этом таким жестоким способом.

В кухню вбежал встревоженный отец.

— Что за шум… — начал он и осёкся, увидев плачущую маму.

Я покачала головой, вряд ли это быстро прекратится. Но она вдруг взяла себя в руки. Выпрямилась, выпуская мой свитер из цепких пальцев, промокнула мокрые глаза салфеткой, аккуратно высморкалась.

— Извините, — произнесла она слегка осипшим голосом.

— Всё в порядке, — заверила её я.

Отец, осознав, что появился совсем не вовремя, попытался снова ускользнуть. Но мама его остановила.

— Серёжа, можно поговорить с тобой?

Похоже, теперь лишней здесь была я.

— Пойду переоденусь, — пробормотала, чтобы что-то сказать, и ушла, оставив их одних. Думаю, этим двоим есть, о чём поговорить.

И всё же зачем она приехала? О том, что Витюша оказался подлецом, можно было сообщить и по телефону…

Я переписывалась с Иркой, когда раздался негромкий стук в дверь. Почти тотчас в комнату заглянула мама.

— Можно к тебе?

— Заходи, — я отложила телефон и села на кровати.

Мать подошла ближе, уместилась на краешек. Мне было очень любопытно, о чём они говорили с отцом, и главное — до чего договорились. От решения взрослых, я это понимала, зависела и моя жизнь.

Но ничего не спросила, ждала, когда она сама расскажет. Если мама хочет забрать меня домой, я не буду облегчать ей задачу. Ирке я уже сообщила, что полна решимости остаться в Анапе, и, если потребуется, буду бороться до конца.

Но мама меня удивила.

— Ты не будешь против, если я немного погощу у вас? — вдруг спросила она. — Я взяла отпуск на работе.

Видимо, недоумение было ярко написано на моём лице, потому что она сочла нужным пояснить:

— Мне нужно время, чтобы прийти в себя. А в нашей квартире всё напоминает о Вите и о том, что произошло…

Я машинально отметила, что она говорит «в нашей», а не «в моей» как раньше.

Чувствовала себя чудовищем, но мне совсем не хотелось, чтобы мама жила с нами. У нас с отцом установились отличные отношения, мы прекрасно понимали друг друга и не напрягали в быту. С мамой подобное было невозможно, потому что ей просто необходимо устанавливать свои правила везде, где бы она ни появилась. Не уверена, что в этот раз будет иначе. Но что я могла ей возразить? Единственный аргумент, который пришёл мне в голову:

— А отец не будет против?

— Он уже согласился, — она скромно опустила ресницы. И мне хотелось зашипеть от досады. Вот ведь же…

Если папа не против, чтобы его бывшая жена жила в его же доме, то с моей стороны будет просто верхом невоспитанности выставить за дверь собственную мать.