Люби меня

«Что еще за идиотка здоровается? Знакомый фейс… Не просто какая-то челядь… Кто-то из наших… Отвечать? Не отвечать? Как правильно? У меня ведь девушка… Настоящая… Вот это да, вашу мать… Прошел молча, ну и похуй… Я бы не хотел, чтобы Соня с кем-то здоровалась… Да, блядь, нехер так делать! И пусть только попробует, как эта мне только что, кому-то улыбаться! Предупредить Соню? Попросить? Еще решит, что я какой-то гребаный абьюзер. А если не скажу, то… Кишки мотает эта ревность! Блядь, скорее бы ее увидеть теперь… Что делает?..»

– Алло, – слышу Сонин голос в динамике и только после этого полноценно осознаю, что сорвался и позвонил ей на двадцать минут раньше.

– Что делаешь?

– Работаю. Как и полтора часа назад, – в голосе слышу улыбку. Четко представляю ее, мышцы живота сводит. – А ты чем занимаешься?

– Мне тут нужно было в одно место, рядом с ТРЦ, – да, мать вашу, я еще ищу отмазки своей одержимости, чтобы Богданова не поняла, какой я на самом деле маньяк, и не послала меня на хрен. – В общем, уже решил свои вопросы и мог бы тебя забрать.

– Рано. Ты же в курсе, что я заканчиваю только через сорок минут.

Сглатываю и торможу поток очередного зашквара, что в этот миг рвется наружу.

– Ты одна? – спрашиваю зачем-то.

– С напарницей.

– Она тебя не прикроет?

– Саш… Я тоже соскучилась, но уйти раньше правда не могу. Мы обновляем витрину. Подожди, в общем.

Тот ублюдочный мудак, который активизируется во мне, когда возникает тревожное ощущение полной зависимости от Сони, подбивает меня жестко приземлить ее, мол, никакой особой тоски нет. Но я ведь уже знаю, что таким поведением обижу ее и тем самым усугублю свое состояние. Потому и не позволяю себе расходиться этой херней.

– Ок, – все, что я выдаю.

И выключаюсь, прежде чем Соня успевает толкнуть свое «Пока». С каждым днем ненавижу его все сильнее, но попросить ее прекратить прощаться не могу. Как это объяснить? Типа, меня просто бесит? Ну, мы-то уже выяснили, что ничего в реале просто так триггером не становится. У всего есть свои предпосылки.

Не проходит и минуты, как от Сони прилетает сообщение.

Сонечка Солнышко: Я люблю тебя.

И после этого я, как обычно, капитально размокаю.

Стараюсь, конечно, держать марку, но, блядь… Мгновение спустя ловлю себя на том, что сижу и тупо, как баран, улыбаюсь.

Вот так просто… Раз, и в мыслях только она осталась. Даже не пытаюсь что-то делать, куда-то ехать, придумывать, чем заняться. Торчу на парковке и жду Соню.

Говорил ей и себе, что я не Чара. Мол, бегать не буду. Пора признать, что готов таскаться за Богдановой, куда бы она ни пошла. Если бы она, к примеру, разрешала мне приходить к ней на работу, я бы в этом чертовом магазине сидел весь день.

Да, дело не только в похоти, как я изначально полагал.

Хоть она и распирает мой организм сутками. Даже несмотря на то, что я получил возможность трогать Соню и разряжаться прямо на нее, остаток времени, что мы не видимся, я нахожусь в ноющем полувозбужденном состоянии. Дрочить бесполезно. Это лишь обостряет жажду. Чем чаще я кончаю, тем больше меня тянет ебаться.

Едва увидел Соню голой, понял, что ни одну другую больше не захочу. Это очень хреново? Понять не могу.

Кажется, будто что-то совершенно новое попробовал. И сразу впал в зависимость.

А ведь я ее еще даже не трахал. По-настоящему не был в ней.

Хочу ускориться, чтобы получить полное обладание. И вместе с тем не хочу. Пока хватает того, что есть. В предвкушении есть свои плюсы. Мы растягиваем удовольствие. Хоть порой оно и выдается мучительным.

После того первого лютого безумия у бассейна, мне не только выбросить шезлонг пришлось, но и заказать реконструкцию газона, на котором тот стоял. Ибо трава вперемешку с землей выглядела так, будто там кто-то вскапывал лопатой.

Ну вот опять, блядь… Вспоминаю, и мышцы разбивает тремор.

Как же сильно я хочу Соню! Это желание, абсолютно точно, с каждым днем возрастает. А учитывая, что я высиживал его в своих яйцах год, оттягиваемый, но неизбежно грядущий взрыв принимает катастрофический размах.

Иногда мне страшно за себя, иногда за Соню… Просто, помимо похоти и той дикой эмоциональной зависимости, у меня появились еще более странные чувства к ней. В один из дней, когда мать стала доебывать меня по телефону, что Мирослава донесла ей, мол, я плохо ем и как же, блядь, важно полноценно питаться, отключившись от ее бла-бла-бла, поймал себя на мысли, что мою Богданову никто подобной душной опекой не кошмарит. Сначала позавидовал ей. А потом меня вдруг как шандарахнуло по башке, что заботиться о ней теперь должен я. Шандарахнуло и контузило, превратив непонятно в кого.

Я, конечно, не хотел обращаться в свою мать. Блядь, это было бы концом всех моих стремлений. Но, тем не менее, я неосознанно, как себя ни тормозил, стал донимать Соню подобной херотой.

– Сколько раз за день ты ела?

– Почему без кофты, когда на улице похолодало?

– Давай, как-то меньше работай… Почему не можешь? Я буду помогать.

Озвучивая все это, мне самому стремно было так, что по спине озноб летел. Но не беспокоиться о ней я не мог.