Люби меня

– Очень жаль, – хрипло усиливаю я, задерживая на ней взгляд, полный одержимости. – Придется подождать, – выдыхая, облизываю губы.

Эта девочка могла бы быть моей идеальной парой.

– Следующего раза, когда я напьюсь? – улыбается.

А у меня низ живота сводит так, что едва сдерживаюсь, чтобы не поморщиться.

– Да, – подтверждаю так же ровно. – Надеюсь, недолго ждать придется.

– Очень мило! – восклицает, наконец, она.

Еще и руками разводит.

– Давай же не будет затягивать. Едем ко мне, догоняться? – выталкиваю решительно.

И в ожидании ответа прекращаю дышать.

Богданова краснеет и, ежась, облизывает губы.

– Нет, не хочу.

– Хочешь, – уличаю якобы спокойным тоном.

Просто уверен в этом.

Ну, почти… Блядь.

– Не раньше, чем… – начинает и, закусывая губы, тормозит.

Если это и крючок, то я на него сознательно попадаюсь.

– Чем что?

– Неважно.

Серьезно, блядь?

– Соня… Заканчивай, – давлю, чувствуя, как одурело загоняется сердце.

– Ты снова скажешь, что я тобой манипулирую, – выпаливает она. – А я этого не хочу.

– Не скажу, – отрицаю перед самим собой. – Просто озвучивай. Дальше я сам решу.

– Ну, не знаю…

– Соня! – теряю терпение. – Не раньше, чем что?!

– Не раньше, чем ты станешь моим настоящим парнем, – выдает и краснеет так сильно, что на миг кажется, будто мне ее скоро придется откачивать. – Знаю, это глупо звучит. Я помню, что ты против нормальных отношений.

– А если стану, – быстро раскручиваю, не зацикливаясь на том, как стремительно растет шум за грудиной. – Полный доступ? – сиплю и сам не верю.

Богданова мой маниакальный взгляд не выдерживает. Опускает ресницы. Пожимает плечами.

И…

– Ну, да… Полный, – подтверждает сдавленно.

Мать вашу… Мать…

24

Как же я хочу ее поцеловать…

© Александр Георгиев

В начале августа у отца с матерью всегда случается четко спланированный отпуск, и мы железобетонно улетаем на Миконос. Этот год не становится исключением. И я, не забыв приставить к Богдановой реальную охрану, с чистой совестью сбегаю из страны. Именно сбегаю, потому как она является единственной причиной, по которой я в этот раз лечу с предками в Грецию. Еще месяц назад собирался показательно болт забить. А сейчас, как махровый пиздострадатель, хватаюсь за возможность прикрыть свою укореняющуюся несостоятельность держаться подальше от Сони каким-то семейным долгом.

Жалеть о принятом решении начинаю еще в аэропорту. Отец с матерью бесят запредельно. Молча глотаю свое раздражение, но по факту охота вставить два пальца в рот после каждой брошенной кем-то из них фразы.

Big Big Man: Ты на месяц?

Александр Георгиев: На двадцать семь дней. Двадцать пятого августа уже буду в Одессе.

Big Big Man: А что с Богдановой? Не думай, что я весь месяц пасти буду. У меня как бы свои планы. Хватает возни, когда Чара за своих мелких просит.

Александр Георгиев: Да похрен. Забудь.

Ну да, не хочу, чтобы этот кишкомот знал, что мне о каждом ее шаге будут докладывать специально обученные люди. Пусть думает, что я перегорел.

Big Big Man: Ты что, мамочке телефон сдал?

Big Big Man: Доброго, Людмила Владимировна! Можно, пожалуйста, вернуть на связь вашего долбоеба?

Александр Георгиев: Ха-ха. Охуеть, как смешно.

Александр Георгиев: Гондонище.

Big Big Man: Не, ну с чего вдруг у тебя мозги на место встали? Ты ее выебал? Когда успел?

Долго думаю, что ответить. Ведь вся правда в том, что если бы я с ней переспал, точно бы сейчас никуда не летел. Но не признаваться же в подобном Шатохину. Он бы наверняка предложил мне вызвать карету скорой психоневрологической помощи.

Александр Георгиев: Закроем тему. С Богдановой точка.

Big Big Man: Лады. Но, честно, выглядит как голимый пиздеж. Соррян. Прикидывайся лучше.

На это отправляю ему фак.

Big Big Man: Ага. Понял. Тебе не меньший раскат.

Big Big Man: В общем, вещи не-твоей-Богдановой из деревни забрал. Ей на работу закинул. Сказал звонить, когда заскучает. Теперь-то можно, раз у тебя точка…

Александр Георгиев: Падла.

Александр Георгиев: Только попробуй ее тронуть! Я тебе не только яйца вырву… На хрен, все!

Big Big Man: У тебя мобильник, что ли, упал? Или это реально твой распухший хуй мне сейчас пишет?

Александр Георгиев: Не беси меня, блядь. Мы на взлетную вышли. Не могу больше трепаться.

Big Big Man: Я бы решил, что ты там сейчас ссышь, если бы не знал, что ты, рыло, даже спать при взлете не стремаешься.

Александр Георгиев: Вернусь – грохну тебя.

Big Big Man: Насчет Сони, с которой точка, ха-ха… Не трону я ее. Не плачь. У нее на меня вообще по нулям. Будь спокоен, принц. Мягкой посадки! И до хуя кайфа с гречанками, или кого там поймаешь… Хотя ты никого не заслуживаешь.

Александр Георгиев: Адьёс.