Люби меня

Сонечка Солнышко: Я ничего не делала. Он сам.

Быстро набиваю, пока руки чистые. Потому как Олина мама уже подбрасывает мне новую грязную работенку – фаршировать болгарский перец. Плюс лишь в том, что при взгляде на начинку сексуальное желание улетучивается бесследно.

Big Big Man: Напиши ЕМУ что-то.

Кусая губы, переминаюсь с ноги на ногу.

Сонечка Солнышко: Что именно? Он что-то говорил?

Big Big Man: Только о тебе весь день и трем.

Big Big Man: Ха-ха.

Что это значит? Не могу понять, радоваться мне от этой информации или все-таки огорчаться.

Big Big Man: Что-то сопливое ему напиши. Типа соскучилась. Или что там положено...

Сонечка Солнышко: А если это не так?

Big Big Man: ХА-ХА.

Сглатывая и медленно вздыхая, переживаю новую жаркую волну смущения.

Если быть честной, то очень хочу Саше написать. Но как-то не решаюсь делать это первой.

Сонечка Солнышко: А что вы сейчас делаете? Может, подтолкнешь ЕГО, чтобы он мне написал…

Отправляю и сразу же жалею. Потому как быстро понимаю, что желаю, чтобы Саша сам это сделал, а не с подачи друга.

Big Big Man: Мы на речке с какой-то местной толпой.

Big Big Man: Корона на месте. У принца воспаление гордости. Так что не вариант. Не дождешься.

Big Big Man: Только между нами, если что.

Грустно вздыхаю.

Сонечка Солнышко: Ну и ладно. Я тоже ничего не напишу. Отдыхайте.

Big Big Man: Как вы задрали…

Сонечка Солнышко: Насчет нашей переписки не переживай. Я никогда никому не скажу. Спасибо)

Даня подмигивает смайлом и затихает.

Я возвращаюсь к работе. Мысли пуще прежнего скачут. Шатохин вроде как выдал, что у Саши все же есть какие-то чувства ко мне. И в то же время ясно дал понять, что никаких шагов предпринимать он не собирается. Меня это жутко расстраивает. Но не настолько, чтобы я бросалась действовать сама.

У меня тоже есть достоинство. Я ценю в первую очередь себя. И никуда не тороплюсь, как бы чертово сердце не сходило с ума.

Заканчиваем приготовления под вечер. Принимаем в большом доме душ и там же, в комнате Оли, начинаем прихорашиваться.

– Вот это платье! – восхищаются девчонки, когда я достаю наряд, который планирую надеть на торжество. – Это что, настоящий Диор?

Мне вдруг становится неловко. С опозданием понимаю, что зря притащила сюда эту вещь. Поддалась порыву. Очень уж понравилось это платье. Не подумала сразу, насколько оно в деревне неуместно.

– Да нет… Реплика, конечно, – вру, не краснея.

Ведь в том, что Георгиев покупал только оригинальные бренды, сомневаться не приходиться.

– Вот это ты будешь красотка! Ольку затмишь!

Блин… После этой фразы еще хуже себя чувствую.

– Оль, а тебе нравится? Хочешь? Дарю!

Никогда щедростью не отличалась. Просто не было что раздавать. Себе бы хоть что-то урвать. Над каждой красивой вещью тряслась, как Голлум над кольцом. Но сейчас решение отдать платье Оле видится мне правильным.

– Ой, Сонечка… – она тронута до слез. – Спасибо тебе огромное, Солнышко!

– Носи на здоровье! Сияй!

Наобнимавшись, игнорирую вспышки зависти в глазах других девчонок. Спокойно иду к своей дорожной сумке, чтобы найти другой наряд на вечер. Около нее и застываю, когда обсуждения берут новый виток.

– А знаете че? – выдает Оля, вибрируя на эмоциях голосом. – Георгиев сейчас наш старый летний душ исследует! Представили, да? Георгиев в деревенском душе! Мамка его пожалела, позвала поесть да умыться.

– Ох, ни фига ж себе!

– Это надо заснять на видео!

– Он, конечно, выделывался сначала… Типа, не по нему такие удобства, и еду домашнюю он не ест…

– Ой-ой, прям премьер-министр!

– Ага… Ну Шатохин-то попроще. Первым пошел и этого фраера подстегнул. Сказал, что от него несет! – ржет Оля иногда прям как идиотка. – Не вонял он, конечно… Я сама поднюхала, пока выносила им полотенца.

– И че, даже Шанель не выветрилась? – гогочет Вика.

– Да какая Шанель!

– Сонечка, а ты на сеновале не задохнулась его парфюмами?

– Дура ты, Вика…

– Ой, аха-ха…

Нестерпимо заткнуть их охота. Уже разворачиваюсь, но отвлекает входящее сообщение. Весь день ждала, что Саша соизволит написать. Поэтому в ту же секунду, как телефон маячит характерным звуковым сигналом, я бездумно бросаюсь к нему.

Надежда Дога: Слышала, что ты пала-таки перед Георгиевым. А еще рассказывала про какое-то достоинство, Богданова… Смешно! Ты такая же, как и все остальные смертные! Даже хуже. После того, как разорвала нашу дружбу, назвав меня подлой, сама по первому зову бросилась с Георгиевым сено топтать! Нет слов, Сонька, как мне от тебя противно.

Вся кровь, что в организме имеется, резко приливает к лицу. Кожу будто огнем охватывает. Я с трудом перевожу дыхание. Перестаю что-либо слышать и видеть. Горю стыдом, обидой и унижением, пока набиваю ответ. Надо бы не спешить. Обдумать. Но я не могу. Поэтому получается совсем не то, что стоило бы ей писать.

Сонечка Солнышко: Не знаю, что тебе там донесли, Надюш… Но мы с Сашей только целовались. Хотя и это не твое дело.