Люби меня

Все вместе – она, Игнатий Алексеевич, Саша и эта девушка – выглядят как спустившиеся с Олимпа божества.

– Вижу, что сюрприз удался, – заключает блондинка мелодичным голоском. И смеется она как гребаный колокольчик. – Ради этой реакции, дорогой мой Алекс, стоило преодолеть океан!

– А я говорила, что он будет изумлен… – поддакивает Людмила Владимировна с излишней и совершенно неестественной радостью.

– Ну, еще бы! – замечает Игнатий Алексеевич, глядя на эту девушку с какой-то сальной ухмылочкой. – Подруга детства, близкий человек и просто потрясающая красавица Влада рядом, – восхваляет так, словно это у нее праздник.

Сашка не удосуживается разделять их восторги. С тем же каменным выражением лица стоит, пусть они и выставляют эту реакцию за шок, я знаю, что он зол.

– Мой дорогой, – повторяет эта великолепная Влада, приподнимая бокал с шампанским, который ей услужливо подали мгновение назад. – Сегодня тебе двадцать два! Чудесный период в твоей жизни начался. Верю, что этот год будет по-настоящему переломным. Помнишь, мы в детстве вместе считали? – с улыбкой подмигивает Саше.

А мое неприятие становится таким невыносимо удушающим, что я с трудом удерживаюсь на ногах.

Она в теме чисел? Что еще? Насколько близка ему эта подруга? Что вообще происходит?

Почему так больно? Почему так страшно? Почему?!

– Помнишь-помнишь, дорогой, – поздравляет публично, но умудряется сделать установленный контакт интимным. Отсылку ведь только они с Сашей постигают. – Ты вырос прекрасным мужчиной, Алекс. Но я не удивлена. Еще в двенадцать поняла, что ты будешь именно таким.

Я сглатываю так громко, что, кажется, это слышат все в зале.

Влада только что призналась, что влюблена в Сашку с двенадцати лет? Я, блин, правильно поняла? Что за беспредел?!

– Еще раз поздравляю тебя! С днем рождения, мой дорогой! Будь счастлив!

Под звон бокалов прикрываю глаза. Не хочу видеть, как она его поцелует. Откуда-то знаю, что это произойдет. И этого достаточно, чтобы начать умирать.

Мое перекачанное сердце детонирует и летит по телу пульсирующими остатками. Эти адски заряженные частички заставляют меня трястись.

– Тебе плохо? – Данин вопрос доносится словно сквозь стену. – Отойдем на балкон? Или в дамскую комнату?

Хочу заверить, что все в порядке, и отказаться. Но когда я распахиваю глаза и вижу, как Саша удаляется с матерью из зала, попросту забываю об этом. Решаю рвануть за ними.

Только вот Шатохин не отстает.

Пытаясь меня остановить, шагает следом и бомбит:

– Да ладно тебе! Не лезь сейчас, Соня. Ясно же, что он и так в бешенстве. Дай ему перегореть и выдохнуть. Ничего страшного не произошло… Ничего критического, Сонь! Ну, блядь… Куда ты, на хрен, лезешь? Соня?

Я не отвечаю, потому что у меня нет на это времени. Несусь вперед, чтобы не упустить Сашку из вида. Хорошо, что он такой высокий. Возвышается над большинством людей в зале. Но я ведь не знаю, в каком направлении они двинутся после выхода из зала. Приходится спешить.

– Соня!

– Помолчи, Даня, – шиплю на него я. – Нельзя, чтобы они нас заметили.

– Что ты, блядь, делаешь? – выдает практически беззвучно, раздраженно двигая губами.

– Идем… Просто идем за ними.

– Твою ж мать…

Коридор, лестница, дверь, коридор, дверь, коридор… За очередной дверью, там где полностью обрывается музыка, пространство рубит разъяренный голос Сашки.

– Что это за цирк, мам?! Какого, блядь, хрена тут происходит?!

Я на инстинктах подаюсь на эти звуки. Дане приходится дернуть меня назад. Не позволяя пройти дальше, он затыкает ладонью мой рот и утаскивает меня в сторону, за качающиеся на сквозняке занавески.

– Это я тебя должна спросить, – раздается ледяной ответ Людмилы Владимировны. – Зачем ты привел на праздник эту девку? Мы так не договаривались…

– Это, мать вашу, мой гребаный день рождения! Мой!!! – кричит Сашка с таким надрывом, что меня сумасшедшим ознобом накрывает. – Если даже на него я не могу привести того, с кем хочу провести это время, то на хуй мне не сдалось такое торжество!

– То есть мать с отцом туда же? Так получается? Важна только она?! – повышает голос Людмила Владимировна, но никаких особых эмоциональных вибраций при этом не выдает. – Мы снова к этому возвращаемся? Сколько можно, сын?! Имей в виду, родной, второй приступ я не переживу.

– Мам… – Сашкин голос обрывается. Я слышу его вздох. Улавливаю тревогу. Меня трясет за него! Разве эта чертова королева-мать не понимает, что он переживает? В стену что-то ударяется и с оглушающим звоном разбивается. Осколки залетают под занавес, нам с Даней под ноги. – Ма-а-ма… – протягивает Саша с какой-то выворачивающей его душу мукой. – Что ты делаешь, а? Зачем, мам? Зачем?! Зачем ты позвала Владу? Зачем она здесь, мам?

– Боже! – громкий всплеск ладоней заставляет меня вздрогнуть. – Девушка лишь хотела сделать тебе сюрприз. Я поддержала идею. Что плохого?

– Я на ней никогда не женюсь, – чеканит Саша жестко. – Напоминаю, если что.