Люби как в 20!

Я запнулась, поняв, что читаю совсем не то же, что девушки за столом. Попыталась вспомнить хотя бы одну книгу, которую видела у своих студенток, но ничего не пришло в голову – все девчонки на лекциях и на переменах сидели в телефонах и, если и читали, то в электронке. Назвала новинку русской писательницы в жанре романтической комедии, которую читала 8 марта, но Майя презрительно скривилась:

– Это что же, русский автор? Я не читаю русских!

– А почему? – искренне удивилась я.

В моем книжном шкафу было полно зарубежной классики, наравне с русской. Но современную литературу я предпочитала русскую – мне были понятны герои и обстоятельства, я узнавала в них своих знакомых, коллег и студентов. А поведение и ценности зарубежных героев часто были чуждыми, да и переводы нередко хромали.

– Наши – отстой, – безапелляционно заявила Майя.

Другие девочки закивали, соглашаясь с ней:

– Я тоже русских авторов избегаю!

– И я от них ничего хорошего не жду!

– А я вообще я не могу читать про наших Маш и Вань, которые учатся в русских школах и институтах! Я люблю читать про американские колледжи.

А я высказала непопулярное мнение:

– Почему-то зарубежных читателей ничуть не смущает, что их авторы пишут про Мэри и Джонов в американских колледжах. Они своих авторов читают и поддерживают. Странно, правда?

Девчонки замолчали, с удивлением глядя на меня, как будто я открыла им Америку.

– Ну а ты, Майя, что интересного читала? – кашлянула я, чтобы перевести стрелки.

Майя горячо заговорила о зарубежных новинках в жанре янг эдалт, другие девочки ее поддержали. Теперь уже я хлопала глазами, потому что эти авторы были мне не знакомы. К тому же девчонки как будто говорили на другом языке: обсудили какое-то стекло в финале модного фэнтези. Стеклянную фабрику там, что ли, взорвали?

– Джастин – мой краш! – закатив глаза, заявила Майя о книге.

А я снова удивилась: она о чем? Меня так и подмывало спросить, но тогда я бы точно выдала себя. Поэтому сделала себе пометку погуглить.

– Такой горячий и секси! – продолжила девушка.

Похоже, что речь о герое книги и она считает его красавчиком. Интересно, усмехнулась я про себя, можно ли назвать крашем Рэтта Батлера или Д`Артаньяна? А Онегина или Печорина?

– А кто твой краш, Алина? – Майя с вызовом уставилась на меня.

– Данила, конечно, – ляпнула я, и Майя нахмурилась.

– А книжный? – снова спросила она.

– А книжный, девочки, – я запнулась, перебирая любимых героев, – Андрей Болконский!

– Это кто? – удивилась Майя.

– Ты чего, Майка, Толстого не читала? – поддела ее розоволосая Даша. – Это же из «Анны Карениной»!

Я снова закашлялась и поправила:

– Вообще-то, из «Войны и мира».

– Один отстой! – скривилась Майя.

– Вся школьная программа – отстой! – поддержала ее девочка-колибри.

– Почему же, – возразила я, – там есть очень достойные книги. Правда, подростки их вряд ли оценят по достоинству, а вот если перечитать лет в двадцать пять…

Взгляды девушек с подозрением скрестились на мне, и я осеклась.

– А тебе, Алин, сколько? – Майя сверлила меня взглядом прокурора на допросе.

– Двадцать, – соврала я, стараясь, чтобы голос не дрогнул.

– А выглядишь на все тридцать, – протянула Майя. – Вон круги под глазами какие.

Я испуганно застыла, а птичка-колибри прощебетала:

– Хорош трындеть, Майка! Нет у нее никаких кругов. Чего ты к ней все докапываешься?

– А я, девочки, хочу татушку сделать! – заявила Даша с розовыми волосами. – Уже и рисунки присмотрела. Зацените!

Девчонки склонились над ее смартфоном и защебетали:

– Как миленько! Вот эта птичка мне нравится! А кошечка еще круче! А где хочешь делать?

– Пока не решила, – ответила Даша. – На плече или на шее.

– И совсем это не круто, девочки! – вмешалась я. Даша была мне симпатична, и мне захотелось предостеречь ее от ошибки, о которой она пожалеет.

Мои слова прозвучали слишком резко, веселый щебет тут же стих, и девчонки настороженно уставились на меня.

– Маникюр-то за три недели надоедает, – заметила я уже менее категорично, – а татуировка – на всю жизнь!

– Ты говоришь прямо как моя мама, – фыркнула Майя.

То, что у девочки проблемы с матерью и подростковый бунт налицо, я уже поняла, но сейчас мне было важно переубедить Дашу.

– Ты уверена, Даша, что, когда тебе будет тридцать, тебе по-прежнему будет нравиться эта игривая кошечка? – спросила я.

– Да это когда будет! – звонко рассмеялась Даша, как будто для нее тридцать лет были глубокой старостью, которая наступит еще нескоро.

А вот для меня время от двадцати до тридцати пронеслось довольно быстро! И я уже успела пожалеть об ошибках юности. Хотя я не уверена, что восприняла бы всерьез предостережения других.

– Так и скажи, что тебе самой слабо сделать татушку, – фыркнула Майя.

– Мне слабо? Да я уже сто раз о ней пожалела! – Я приспустила ворот свитера и обнажила плечо с цветным рисунком, который я когда-то набила, не подумав.

– Да ладно! – Майя так и выпучила глаза.

Остальные девчонки обступили меня, разглядывая тату и треща:

– Прикольная!

– Она настоящая? Серьезно?

– Переводная, наверное! – заявила Майя.

– Да нет, – возразила я. – К сожалению. Уже сто раз пожалела, что сделала.