Лю Яо: Возрождение клана Фуяо

— Подобные вещи несовместимы. Пропасть между совершенствующимися и обычными людьми слишком велика. Если бы заклинатели вмешивались в мирские дела, разве жизнь смертных в их руках не была бы подобна жизни муравьев, а мир не погряз бы в хаосе? Какая нам польза от хаоса... Так же, как и всем людям, нам нужна одежда и предметы первой необходимости, а смертные — источник их получения. Если бы заклинатели, вроде нас, были самодостаточны, мы бы ничем не отличались от обычных людей. Нам не нужно было бы пересекать реки или взбираться на горы, чтобы получить сырье для изготовления горшков. Разве между нами не возник бы конфликт, подобный конфликтам смертных? Зачем тебе это делать? Ты хочешь, чтобы жадность и хитрость погубили нас всех?

Тун Жу понятия не имел, что его ученик так сильно опасается за мир. Он почти не узнавал в нем того отчужденного ребенка, которого когда-то взял с собой.

— На мой взгляд, — продолжал Хань Мучунь, напевая себе под нос какую-то мелодию, — это пустая трата времени, пытаться подружить всех со всеми... Я слышал, что чем ты сильнее, тем скорее ты сможешь вознестись, но я обошел все девять этажей библиотеки и не нашел ни единого упоминания о тех, кому бы это удалось. Эй, учитель, может быть, «вознесение» на самом деле просто морковка? 

— …Что?

— Морковка! Та самая, которую мы вешаем над головой осла, чтобы заставить его идти вперед. Если бы все заклинатели были ослами с морковкой, висящей над их головами, ни у кого бы попросту не осталось сил, чтобы беспокоить мир смертных! — сказал Хань Мучунь.

— Полная чушь, — не в силах больше выносить бред, что нес его ученик, Тун Жу, в конце концов, отвесил ему затрещину. — Что насчет приемов, которые я просил тебя выучить? Есть ли прогресс?

— Для тебя я даже заучил их задом наперед! — с гордостью объявил, свалившийся в лужу, Хань Мучунь. 

— Твой разум — вот что сейчас работает задом наперед! — возмутился Тун Жу. — Какой в этом смысл, если ты не собираешься практиковаться в их использовании, маленький негодяй!

Хань Мучунь был гением, но ленивым. Занятия для него были подобны заточке лезвия. Он всегда учился ровно до того момента, пока Тун Жу, с неохотой, не признавал его результат, и никогда больше не прикладывал никаких усилий. Казалось, он тратил больше сил, играя в эти игры, чем на самом деле вкладывал энергии в учебу. 

Видение Тун Жу о гордом наставнике и его драгоценных детях превратилось в исчезающий сон.

И, так как Цзян Пэна зачастую не было дома, в клане Фуяо оставался лишь один ученик. Тун Жу наблюдал, как растет его воспитанник, и вскоре обнаружил, что не может быть с мальчиком достаточно строг. Время от времени он ловил этого маленького негодяя слонявшимся без дела, и несильно его ругал.

— Сяо Чунь, ты уже должен был понять, что заклинатели, подобные нам, сами выбрали трудный путь. Мы, как и смертные, ограничены возрастом и потому не можем позволить себе тратить так много времени на обучение. Человеческие возможности действительно разнообразны, и ты, несомненно, принадлежишь к числу благословенных. Однако с возрастом ты поймешь, что удача и преданность на самом деле куда важнее природного потенциала.

Хань Мучунь сдержал улыбку и сердечно передал мужчине чашку чая. 

— Учитель, твой чай.

Тун Жу увидел, что мальчик пропустил его слова мимо ушей. Тогда он взял книгу, лежавшую неподалеку и, даже не прикоснувшись к чашке, безжалостно ударил Хань Мучуня по голове. 

— А теперь ты подлизываешься?! Какая новая философия научила тебя этому?

Удар Тун Жу не был сильным, и Мучунь лишь слегка откинул голову назад. 

— Я учусь не потому, что мне нравится учиться, — улыбнулся в ответ Мучунь. — На самом деле, я бы с радостью стал простым садовником, но мой отец всегда был слаб здоровьем и часто говорил, что не доживет до моего успеха. Вот почему я хотел сосредоточиться на экзаменах, чтобы добиться высокого положения и, наконец, успокоить его... Но теперь, когда мой отец ушел, моя единственная семья — это ты, учитель. 

Взгляд Хань Мучуня упал на чашку с чаем, легкая рябь мешала ему рассмотреть в ней выражение лица учителя.

Тун Жу почувствовал, как его сердце слегка дрогнуло при слове «семья».

Губы Хань Мучуня скривились в усмешке, и мальчик продолжил: 

— Вот почему я решил, что хочу заботиться об учителе, и когда…

Он хотел было сказать «когда ты состаришься, я буду продолжать заботиться о тебе», но вспомнил, что Тун Жу не состарится, поэтому он за доли секунды изменил то, что собирался произнести: 

— Когда придет весна, ты увидишь, как прекрасны цветы на горе Фуяо. Тренировки тоже станут легче, если у тебя будет хорошее настроение!

...Так он все еще хотел стать садовником.

Сердце Тун Жу смягчилось, но его лицо с этим, кажется, не согласилось, поэтому мужчина просто сдался и закатил глаза.

Пришла весна, и Фуяо в действительности стала гораздо оживленнее, чем в прошлом. Гора была покрыта морем цветов, всюду кружили пчелы, бабочки, и птицы летали над величественным пейзажем. Хань Мучунь сидел на парящей в воздухе мотыге, неровно закатав штаны, и возбужденно махал рукой в сторону Тун Жу.