Литума в Андах

Карреньо, все еще смеясь, вышел в коридор. Ни в кране над раковиной, ни в душе не было воды, вода была только в тазу, совсем немного, но ему хватило умыться по-кошачьи. Он оделся, и они спустились в ресторан. В ресторане было полно народу, многие повернули головы в их сторону, когда они вошли в зал. Время перевалило за полдень, поэтому, когда они отыскали свободный столик и сели, официант сказал, что завтраки уже кончились. Они решили уехать. Расплачиваясь в гостинице, узнали, что автобусная станция и стоянка маршрутных такси находятся на главной площади. По дороге туда зашли в аптеку купить для Мерседес гигиенические пакеты. Проходя через рыночную площадь, купили альпаковые свитера, чтобы уберечься от холода в Кордильере.

– Хорошо еще, что Боров заплатил мне вперед, – сказал Томас. – Подумай только, что с нами было бы, если бы мы оказались без гроша в кармане.

– А что, у этого наркобарона не было имени? – поинтересовался Литума. – Ты все время его называешь только Боровом и типом.

– Никто не знал, как его зовут, господин капрал, даже мой крестный отец.

Они съели несколько бутербродов с сыром в маленьком кафе и начали подбирать подходящий рейс. Остановились на такси, которое отправляется в пять часов дня и прибывает в столицу на следующий день в полдень. Ночью на дорогах машины проверяют не так строго. А пока был только час дня, и они решили скоротать время на главной площади. Карреньо почистил там у чистильщика ботинки. Повсюду толпились продавцы, тут и там стояли фотографы, на скамейках грелись на солнце или спали солдаты. А вокруг площади неумолчно грохотали тяжелые грузовики, они привозили фрукты из сельвы, или отправлялись за ними в сельву, или уезжали на побережье.

– Что будет с нами, когда мы приедем в Лиму? – спросила Мерседес.

– Будем жить вместе.

– Похоже, ты все уже решил. И за меня тоже.

– Если хочешь, поженимся.

– Это называется быстрота и натиск, – перебил его Литума. – А ты всерьез решил на ней жениться?

– В церкви, со свечами, в подвенечном платье? – Мерседес явно была заинтригована.

– Как захочешь. Если твоя семья живет в Пьюре, я приеду туда с мамой просить твоей руки. Отца у меня нет. В общем, все, что захочешь, любимая.

– Иногда я тебе завидую, – вздохнул Литума. – Надо быть совсем уж простаком, чтобы так потерять голову от любви.

– Я вижу, это правда. – Мерседес подошла к нему вплотную, и он обнял ее. – Ты сходишь по мне с ума, Карреньито.

– Даже больше, чем ты думаешь, – прошептал он ей на ухо. – Я убил бы еще тысячу Боровов, если бы потребовалось. Вот выпутаемся из этой передряги, тогда увидишь. Лима большой город. Если доберемся туда, нас уже не поймают. Меня сейчас беспокоит совсем другое. Ты уже знаешь о моих чувствах к тебе. А что чувствуешь ты? Ты влюблена в меня? Ну хоть немного?

– Нет, не влюблена, – не раздумывая, ответила она. – Мне жаль разочаровывать тебя, но я не могу говорить то, чего нет.

– В общем, начала объяснять, что не любит врать, – с грустью вспоминал Томас. – Что она не из тех, кто влюбляется с первого взгляда. И когда мы толковали обо всем этом, на нас вдруг как с неба свалился толстяк Искариоте.

– Ты рехнулся? Что ты здесь делаешь? Ты думаешь, сейчас время красоваться на глазах у публики с женщиной человека, которого ты только что ухлопал, дерьмо ты вонючее…

– Спокойно, спокойно, Толстяк, – остановил его Карреньо.

– Он был совершенно прав, – заметил Литума. – Тебя, должно быть, уже искали в Тинго-Марии, в Лиме и других местах. А у тебя в голове одни только шуры-муры.

– Живем один только раз, господин капрал, и каждый живет по-своему. Какое мне было дело до Борова, до того, что меня искали и могли бросить в каталажку. Никто уже не мог отнять у меня моего счастья.

У толстяка Искариоте округлились глаза, и он едва не выронил из рук корзинку с маисовыми пирожками – умитас.

– Нельзя быть таким безмозглым, Карреньо.

– Верно, Толстяк. Да не переживай ты так. Хочешь, я скажу тебе кое-что? Я рад нашей встрече. Я думал, что никогда больше тебя не увижу.

Искариоте был в пиджаке и при галстуке, рубашка, конечно, была ему мала, и он то и дело крутил головой, словно стараясь освободиться от нее. На блестевшем от пота лице черными точками проступала щетина. Он испуганно оглянулся. Чистильщики обуви с любопытством смотрели на них, а бродяга, лежавший на соседней скамейке, посасывая лимон, даже протянул в их сторону руку за милостыней. Толстяк рухнул на скамью рядом с Мерседес, но в следующую минуту вскочил на ноги, будто его ударило электрическим током.

– Здесь мы у всех на виду. Лучше пойдем отсюда, – он показал рукой на туристский отель. – Двадцать седьмой номер. Никого не спрашивайте, поднимайтесь прямо ко мне. Я вышел на минуту – купить умитас.

И, не оглядываясь, он торопливо зашагал в отель. Они подождали несколько минут, а потом, обогнув площадь, отправились вслед за ним.

Женщина, убиравшая вестибюль, показала им, по какой лестнице подняться. Карреньо постучал в дверь двадцать седьмого номера и распахнул ее.