Лицо войны

Когда шасси вертолета коснулись земли, я поймал себя на мысли: а не идем ли мы на поводу у Кило? Добудем сейчас для него программу, прыгнем в Арктику, и там нас выпотрошат до последнего бита, чтобы затем уничтожить человечество как вид.

Опустилась рампа, одновременно служившая аппарелью, и в отсек хлынул яркий свет прожекторов. Там и тут на площадке приземления замелькали тени. Мы быстро вышли из вертолета и были вынуждены податься в сторону.

Сначала офицера с нашим чемоданчиком окружили люди в однотонной форме, знакомой мне еще по Аравийскому ТВД, – коллеги майора Гомез. Оттеснили нас, офицер сел в машину и уехал с аэродрома прочь. После чего в вертолет начали грузиться бойцы в камуфляже с полной выкладкой.

На соседних посадочных местах творилась та же картина. В небо один за другим поднимались забитые под завязку «Чинуки», а на летное поле все прибывали новые грузовики.

Придерживая кепку, чтобы не унесло ветром от работающих винтов, к нам подбежал капитан с синей повязкой военного полицейского на рукаве и приказал следовать за ним к подогнанной машине.

Наш вертолет, пополнившись бойцами, вновь ушел на задание – прочесывать лес и окрестности дороги, где мы возникли неожиданно для всех и успели порядком нашуметь, чем наверняка озадачили аналитиков штаба, обязанных просчитывать такие ситуации, чтобы избежать брешей в обороне ТВД. Нас же с молчаливого согласия взяли под конвой военные полицейские, прибывшие на грузовике.

Гомез обменялась фразами с их начальником и, не проявляя беспокойства, полезла в кузов. Оружие у нас так и не забрали, значит, пока доверяют. Или делают вид, чтобы расслабились, чтобы взять нас в оборот подальше от летного поля, что вполне логично. Вдруг окажем сопротивление, а лишние жертвы и потери среди техники командованию Оси ни к чему…

Я забрался в кузов одним из последних, сел на краю, как велели, помог полицейским закрыть заднюю стенку, вбив крепление в проушину у борта, и вновь вернулся к мыслям о Кило. А ведь неправильно рассуждаю. Ну никак не мог ИскИн предугадать ход наших действий и спровоцировать на подобное. Идея похитить программу была моей, затем о ней узнали Гомез и Биррат, которым я безоговорочно доверял.

Спустя пару минут грузовик выехал за пределы аэродрома. С одной стороны дороги потянулся забор из колючей проволоки, с другой – темной стеной вставал лес. Небо окончательно почернело, там высыпали звезды. Я повернул голову, нашел взглядом Гомез и задал немой вопрос: а правильно ли едем?

– Отличная работа, парни! – вдруг громко, чуть не выкрикнув, сказала она, адресуя слова капитану, начальнику конвоя. – Еще бы немного – и нам конец!

Мы переглянулись с Бирратом – как бы не переиграла майор. Нас усадили в кузове через одного. Получалось на каждого как бы по полтора полицейских.

– Я давно здесь не была. – Гомез подалась вперед, вытянула руку, указывая на дорогу, где только что мелькнул указатель и проехали развилку. – Раньше с аэродрома на КП везли другим маршрутом.

Так, ясно, двигаемся не туда, куда следует. Гомез подает нам сигнал. Франц расслабленно откинул голову, сделав вид, что отдыхает, и невзначай перехватил пулемет за цевье и приклад, при случае сможет зарядить затыльником в челюсть соседу, которым оказался столь же крупный молодой парень. Чухрай, наоборот, подался вперед, упер локти в колени, положив оружие на предплечья – вроде бы расслабленная поза, но ствол смотрит в бок рядом сидящему полицейскому. Если хорошенько ткнуть, можно и ребро сломать. Пак встряхнулся, помотал головой и, наклонившись, ловко сбросил со спины рюкзак, поставив его между ног, при этом лямок не отпустил.

Ага, кинет в сидящего конвоира напротив и поможет в случае чего Чухраю. Жебровски, Вул и Счастливчик поступили просто: сжали кулаки, ожидая команды. Кэп начал поглаживать усы, подмигнул подобравшейся Бридж, ну а я попросил пересесть на мое место ближайшего полицейского, сославшись на то, что голова сильно кружится и боюсь выпасть. И вот когда тот поднялся с лавки и сдвинулся к задней стенке, Гомез крикнула: «Начали!» И завертелось.

За миг до команды меня посетила мысль, что все это может быть проверкой. Особисты – люди ушлые. Но было уже поздно.