Лицо в темноте

— В семь я встречаюсь с Дрю, — сообщила она Бев, натягивая замшевый жакет. — Мы поужинаем, а затем пойдем в кино.

— Желаю приятно провести время. А куда сейчас?

— К Стиви.

— Я думала, он приболел.

— Судя по всему, дело уже пошло на поправку. — Эмма быстро оглядела себя в зеркале. Синяя замша подчеркивала цвет ее глаз. — Я сделала последнюю серию снимков турне. Мы с папой встретимся у Стиви и отберем лучшие.

— А у меня встреча с леди Аннабель, — обреченно вздохнула Бев. — То ли она желает, чтобы я помогла ей оформить гостиную, то ли попытается выведать у меня, каков Пи Эм в постели.

— Думаешь, она еще не знает?

— Скоро я это выясню, — усмехнулась Бев и, чмокнув Эмму | в щеку, заторопилась к выходу.

Через несколько минут Эмма уже садилась в «Астон-Мартин», безуспешно представляя себе милого бескорыстного Пи Эм вместе с разодетой леди Аннабель. Впрочем, ей никогда не удавалось представить его и с Энджи Парке.

По-британски мрачно она боролась с транспортным потоком. Хорошо, что Дрю и его группа подписали контракт с Питом Пейджем. Только он способен помочь «Дороге в ночлежку» подняться наверх. Достаточно вспомнить, чего добился с его помощью Блэкпул. Этот человек заработал целое состояние на рекламе. А Брайан отказался участвовать в рекламных проектах и запретил использовать свою музыку в рекламных роликах, отшвырнув мировую известность и миллионы фунтов стерлингов, чем привел в ярость Пита. Но Эмма гордилась отцом. «Пусть этим занимается Блэкпул», — с неприязнью подумала она, сворачивая к особняку Стиви.

Эмма обрадовалась, когда тот купил старый викторианский дом с большим садом. Он даже заинтересовался цветоводством и постоянно ходил к Бев с книгами по розам, почвоведению и садоводству. Ни для кого уже не было тайной состояние здоровья Стиви, но Пит умудрялся скрывать от газетчиков причину.

Эмма опасалась, что турне окончательно изнурит Стиви, но тот выдержал и теперь вернулся к своему саду. Он был полон желания поддержать Брайана в его благотворительных начинаниях.

Да, отец снова оказался на своем месте. В Европе и Америке музыканты объединялись, чтобы использовать свои таланты в новых целях. Благотворительные концерты по сбору средств в помощь выжженной засухой Эфиопии или разорившимся американским фермерам стали такой же неотъемлемой частью восьмидесятых, какой в шестидесятые были политические марши. Гордыня и самолюбие, как в дни Вудстока, канули в прошлое. Рок-музыканты прониклись бедами всего человечества. Эмма была счастлива, что в какой-то степени помогает им и запечатлевает происшедшие в них перемены.

В конце дорожки поникли на солнце фиалки в горшке. Покачав головой, Эмма переставила их в тень. Судя по всему, Стиви читал книги не очень внимательно.

Не увидев машины отца, Эмма понадеялась, что у Стиви, возможно, появится настроение провести ее по саду.

— Доброе утро, миссис Фримонт, — сказала она появившейся на звонок домработнице.

Тусклые русые волосы миссис Фримонт были собраны в чопорный, строгий узел, а крепкое тело упрятано под добротное бесформенное платье из черной шерсти. Она приходила к Стиви ежедневно уже более пяти лет, вытирала за ним кровь и блевотину, выносила пустые бутылки и отводила взгляд в сторону, обнаруживая подозрительные ампулы и пузырьки.

Возможно, кто-то решил бы, что миссис Фримонт любит своего хозяина. Но преданная домработница любила только щедрое жалованье, которое платил ей Стиви за то, что она не вмешивалась в его дела.

Фыркнув, миссис Фримонт отворила перед Эммой дверь:

— Он где-то там. Возможно, в постели. Я еще не была наверху. «Старая летучая мышь», — подумала Эмма.

— Он ждет меня, — вежливо улыбнулась она.

— Меня это не касается, — заявила домработница и набросилась с тряпкой на беззащитный стол.

— Не беспокойтесь, — сказала Эмма уже пустому коридору и, расстегивая на ходу жакет, начала подниматься по старинной дубовой лестнице. — Стиви! Принимай приличный вид. У меня мало времени.

Дом напоминал огромный сарай, и уже одним этим он был Эмме по душе. На стенах широкого коридора, обитых красным деревом, в привинченных бронзовых рожках со стеклянными колпаками когда-то горел газ. Эмма сразу вспомнила фильм Ингрида Бергмана, в котором герой задумал свести с ума невинную жену. Сравнение было бы полным, если бы Стиви не потешил себя, развесив между светильниками литографии Дали.

Услышав музыку, Эмма постучала.

— Ну же, Стиви, вставай. — Ответа не последовало, и она, помолившись, чтобы тот оказался один, распахнула дверь. — Стиви?

В комнате никого не было, шторы задернуты, воздух спертый. Нахмурившись, Эмма посмотрела на смятую кровать и полупустую бутылку «Джек Дэниэлс» на столике восемнадцатого века. Заметив оставленный бутылкой круг, она переставила ее на смятый номер «Биллборда».

«Стиви уже добился неплохих результатов, а теперь стал накачивать себя виски», — подумала Эмма. Ну как он не может понять, что при его здоровье спиртное ему не меньший враг, чем наркотики!