Лицо в темной воде

На премьерный показ нового фильма пришел весь московский бомонд. Руслан Шуравин выбрался из машины и тут же попал под прицел видеокамер.

Из толпы вывернулся известный телерепортер и сунул Шуравину под нос микрофон.

– Руслан Маратович, несколько недель назад вы понесли тяжелую утрату – потеряли жену! – затараторил телерепортер. – Скажите, этот удар судьбы помог или помешал вам в работе над картиной, которую вы сегодня презентуете?

Шуравин сдвинул брови, но не сурово, а скорей страдальчески.

– Я бы не хотел сейчас говорить на эту тему, – сказал он в микрофон. – Мне все еще очень тяжело.

– Дина Борисовна объявила всем о том, что вы разводитесь! – снова затараторил телерепортер. – И о том, что вы…

Шуравин дал знак охранникам, и те быстро оттеснили телерепортера. Шуравин пару секунд молчал, соображая, как ему поступить – пропустить вопрос поганца журналиста мимо ушей или же дать ответ. Затем облизнул пересохшие губы и громко проговорил, обращаясь ко всем журналистам сразу:

– Я не хотел бы это сейчас обсуждать. Но скажу… просто чтобы отмести в дальнейшем все спекуляции на эту тему. У Дины был очень тяжелый период. Можно даже сказать – личностный и творческий кризис. А я оказался недостаточно внимателен, чтобы заметить это вовремя. И в том, что с ней произошло, несомненно, есть и моя вина.

Он опустил голову и под крики журналистов и вспышки фотоаппаратов быстро зашагал к стеклянным дверям кинотеатра.

Первой, кого он встретил в фойе кинотеатра, была жена министра, а по совместительству – страстная покровительница российского искусства Ольга Бачевская. Высокая, носатая, с толстой обнаженной шеей, разодетая, как новогодняя елка.

– Привет, Руслан! – пробасила она, улыбнувшись Шуравину.

– Здравствуй, Оля!

Они приветливо расцеловались.

– Я рада, что ты снова занялся творчеством, – произнесла Бачевская, сочувственно глядя на Руслана Маратовича. – Несмотря ни на что.

– Да. Я тоже. – Шуравин вздохнул. – Можно сказать, что творчество меня спасло.

– Так обычно и бывает, – поддакнула Бачевская. А потом, не в силах скрыть любопытство, негромко спросила: – Я слышала, тело Дины так и не нашли, но ты решил закончить поиски?

– Да, – ответил Шурыгин упавшим голосом. – Специалисты сказали, что дальше искать бесполезно.

– Руслан, прими мои соболезнования.

Всесильная Бачевская легонько пожала толстыми пальцами его руку в знак поддержки. Руслан похлопал ее по ладони, улыбнулся и двинулся дальше.

Шуравин пожал руки нескольким знакомым, кивнул другим знакомым, и тут из толпы вывернулся режиссер Альберт Макаров.

– Ну, старик, ты сделал великий фильм! – восторженно воскликнул он. – Никто еще в новое время не высказывался так пронзительно о войне!

– Ну почему же, – скромно возразил Шуравин. – Федя Бондарчук снял неплохой фильм про войну.

– Да, но тебе удалось поднять планку еще выше! Прими мои поздравления, старик!

Шуравин кивнул и пожал протянутую руку режиссера. Рука показалась ему холодной и влажной, как рыбий бок. Руслан Маратович протиснулся сквозь толпу и быстрой походкой двинулся к туалету, продолжая кивать знакомым и пожимать тянущиеся со всех сторон руки.

…В туалете он открыл кран и несколько раз плеснул холодной водой на свое разгоряченное лицо. Затем, опершись руками на край гранитного стола, всмотрелся в свое отражение в зеркале. Под глазами мешки, кожа бледновата, волосы белеют и редеют. Но в целом ничего. Совсем ничего. Еще бы бросить пить.

Шуравин вздохнул и пригладил волосы влажной ладонью.

После исчезновения жены в его жизни многое изменилось. Даже не в жизни, а в его отношении к этой самой жизни. Если раньше Шуравин просто не любил людей, то теперь стал их презирать. Он понял, что человеческая жизнь – это пшик и что от любого, даже самого сильного конкурента можно избавиться, как от ненужного мусора, одним лишь нажатием пальца на спусковой крючок пистолета.

Про Дину он старался не думать. Да и зачем забивать себе голову этой ерундой? Где она теперь, эта Дина? Черт-те где! Превратилась в жалкую кучку праха. А он, Руслан Шуравин, живет и процветает!

Шуравин еще раз сполоснул лицо холодной водой, промокнул его бумажным полотенцем, после чего вышел из туалета и продолжил общение с гостями, которые заваливали его комплиментами и сочувственными фразами.

Вечером он снова не смог обойтись без выпивки. К тому моменту, когда помощница Инга позвонила в дверь квартиры, он успел ополовинить «ноль-семь» бурбона и теперь чувствовал сквозь алкогольную дымку, как кровь шумит у него в голове.

Войдя в гостиную, Инга Александровна неодобрительно посмотрела на бутылку и сказала:

– Вам не следует так часто пить.

– Хватит меня учить, – недовольно проворчал Шуравин. – И не маячь перед глазами, сядь куда-нибудь.

Помощница села на диван.

– Я пришла отчитаться по бухгалтерии, – сообщила Инга Александровна. – Если, конечно, вы в состоянии меня сейчас выслушать.

Руслан Маратович чуть склонил голову набок и с любопытством посмотрел на помощницу.

– Тебе не идет эта губная помада, – произнес он вдруг. – Слишком блеклая. Сотри ее.