Лицо под вуалью

– Отрицать это было бы всего лишь идеализмом. Каждый день во всем, что мы делаем, это подразумевается, пусть даже мы и не признаемся в этом. Когда мы переживали трудное время с Марком и решили, что единственный выход – позволить ему плакать, сколько захочется, и что через две ночи он от этого исцелится, мы говорили, что цель оправдывает средства.

Инспектор взял ребенка на колени, и Дженни улыбнулась.

– Ты только не учи его этому, ладно?

Майкл позволил себе поиграть полчаса с сыном и съесть ланч, а потом вернулся в полицейский участок, в комнату для допросов, и снова взялся за Клиффорда Сандерса. Но по пути туда оставшаяся позади и ожидающая его впереди задача продолжала его мучить, неприятная перспектива заставляла морщить нос. Так ли это далеко от пытки, в конце концов? Клиффорду приходится сидеть там, в этой неудобной комнате, его на какое-то время, иногда на целый час, оставляют одного, еду ему приносит на подносе равнодушный констебль… И все было бы не так плохо, если б этот парень был крепче и меньше походил на ребенка. Он выглядел большим ребенком, кем-то вроде Билли Бантера[9]. Его недоумение сменил стоицизм: он напустил на себя вид храброго парня и намеревался немного побыть им. Но тут он ведет себя глупо, сказал себе Бёрден. Мужчина – это мужчина, образованный, возможно, невротичный, но в здравом уме, просто ему не хватает характера и силы духа. А посмотрите, что он сделал! Факты говорят за себя. Клиффорд находился в торговом центре, его видели вместе с миссис Робсон, у него была гаррота, и он убежал.

Вероятно ли, что он нашел тело, накрыл его, потому что оно напоминало его мать, а потом убежал? Никто не ведет себя так, разве что на страницах популярной книги по психиатрии. Все эти теории, которые, несомненно, проповедовал Серж Олсон – насчет того, что невротики выбирают себе определенных подружек, потому что ищут мать, или работодателей, похожих на их отцов, или что можно питать отвращение к сексу после того, как ты увидел свою мать в нижнем белье, – с точки зрения Бёрдена, все это подходило только для книг, читаемых на кушетке. И он, Майкл, – глупец, что позволил себе почувствовать мимолетную жалость к Клиффорду Сандерсу. Этот человек намеревался убить миссис Робсон, и ему это удалось. Разве он не отправился на встречу с ней, специально вооружившись гарротой?

Возможно, причиной неуверенности инспектора в себе было то, что он пока не сумел нащупать связь между Клиффордом и Гвен Робсон. Он знал, что связь должна быть и что, когда он ее найдет, его перестанет мучить это непрофессиональное, и, безусловно, не знакомое ему раньше чувство вины. Снова оказавшись лицом к лицу с Клиффордом, с помогавшим ему в новом допросе Арчболдом и с включенным магнитофоном, Бёрден напомнил себе, что полицейские девять раз допрашивали Сатклиффа, «йоркширского потрошителя», перед тем как арестовали его. А за время этих допросов Сатклифф убил свою последнюю жертву. Хорошенькое было бы дело, если б Сандерс еще раз кого-то убил, потому что он, Бёрден, такой щепетильный!

Он медленно опустился на стул. Клиффорд, который грыз ноготь, выдернул палец изо рта, будто вдруг вспомнил, что не должен грызть ногти.

– Твоя мать когда-нибудь болела, Клиффорд? – начал Майкл.

Непонимающий взгляд.

– Что вы имеете в виду?

– Она когда-нибудь болела так сильно, что ей пришлось лежать в постели? Когда она нуждалась, чтобы за ней кто-нибудь ухаживал?

– Однажды у нее было что-то, не помню названия. Что-то вроде сыпи, но она болит.

– Он имеет в виду опоясывающий лишай, – подсказал Арчболд.

– Правильно, лишай, – кивнул молодой человек. – Один раз она им болела.

– Помощница по дому приходила за ней ухаживать, Клиффорд?

Но этот подход никуда не привел. Оказалось, что Додо Сандерс провела в постели не больше нескольких часов за всю жизнь ее сына. Бёрден оставил эту линию допроса и заставил Клиффорда вспомнить всю последовательность событий, начиная с того времени, когда он ушел от Олсона, и до того момента, когда он выбежал с автостоянки через ворота для пешеходов. Парень безнадежно запутался во времени: сначала говорил, что приехал в центр в пять тридцать, а потом изменил время на десять минут седьмого. Майкл понимал, что он лжет. Все шло в соответствии с его ожиданиями, и его удивило только то, что произошло, когда он назвал Клиффорда полным именем, и тот спросил у него:

– Почему вы перестали называть меня «Клифф»? Вы можете так меня называть, если хотите. Я не возражаю. Мне это нравится.

* * *