Лицо под маской

– Конечно. Договор аренды подписан двенадцать лет назад трактирщиком Лукой Падовани и синьором Джованни Вестрелли, гражданами Венеции. Он оплатил аренду сразу за два года, а потом ежегодно слуга приносил этому самому трактирщику наличные дукаты, и все были довольны. Падовани не лез на третий этаж, арендатор не спускался в таверну.

– Засаду оставили?

– Да ерунда это, там он больше не появится, – включилась в разговор госпожа Редфилд. – Скажи лучше, Джан-Марко, магические следы сняли?

– Да, госпожа профессор, – Джан-Марко поклонился.

– И?

– И установили параметры ауры. По характерным признакам, расположению и рисунку цветовых пятен, сетке Парацельсуса и прочему – это один из семьи Паски.

Я припомнила, что это имя уже всплывало, и не так давно. Ну, конечно – история с отравлением Марии Контарини-Боволо! Понятно, давние враги… Взглянув на Пьетро. я поразилась тому, как закаменело его лицо.

– Паски, значит? – проговорил он очень тихо.

– Погоди-погоди, – Джан-Марко похлопал его по колену. – Дело в том, что один из младших сыновей Бонифацио Паски был изгнан больше четверти века назад, и семья от него официально отреклась. Говорили, что Аренелло Паски отправился на африканский континент, в джунгли Квазулу-Нгуни, к тамошним колдунам, поклявшись найти способ мести семье.

– Колдуны Квазулу-Нгуни… – сказала мэтр Сонтхи. – Да, у исангола он мог найти многое. И кстати, свихнуться окончательно.

Джан-Марко кивнул и продолжил:

– Я полагаю, что двенадцать лет назад он тайно вернулся в Венецию, каким-то образом сговорился с Джованни Вестрелли…

– Или попросту полностью расшатал его разум, и без того слабый, – дополнила Лавиния.

– Или так; и начал мстить. Вспомни, Пьетро, когда и с чего началось ослабление клана Паски?

– Со смерти старого Бонифацио, – вздохнул тот. – Да, апрель 2172 года. Потом в течение года за ним последовали четверо сыновей, и власть над кланом ушла к вдове старика, Антонелле. Внуки ее живы, но малы и вообще… не тянут. Кстати, вот отравить девочку Антонелла могла, она весьма серьезный алхимик и яды умеет подбирать.

– Это дает нам понимание, кто наш противник. Но мы пока не знаем, например, зачем этому Аренелло понадобилось зеркало или почему Карло год прожил без лица, – напомнила я. – Да и где искать нашего Джокера, тоже пока неясно.

– Джокера мы найдем, – небрежно отмахнулся Джан-Марко. – У нас есть параметры ауры, имя, которым он пользуется, место, где он должен появиться… Хорошо, что мы не стали выходить через развалины дома алхимика: про суету в Rimembranze он наверняка узнал, а вот нашли ли мы его логово – не знает.

– Возможно, завтра мы что-то узнаем от нашего Пьеро, – добавила Лавиния. – Он довольно долго мог наблюдать за фигурантом и какие-то его привычки, слабости, любимые словечки мог приметить. Нора, как ты считаешь, он придет в себя… э-э-э… нормальным?

– Откуда же я могу знать? – пожала я плечами. – Может, он никогда и не был нормальным? Может, Джокер его выкрал из той самой психиатрической лечебницы на Сан-Серволо? Меня гораздо больше заботят другие его жертвы…

– Будем искать, – меланхолично ответил Джан-Марко. – Поднимем дела о пропажах у себя и у городской стражи, навестим родственников, поговорим, порасспрашиваем, пособираем слухи… Как ни крути, наша работа – это на девяносто процентов бумаги и разговоры, разговоры и бумаги. Только потом появляется великий сыщик и раскладывает все по полочкам. Ладно, отдохнули – и хватит!

Он хлопнул ладонью по столу и решительно поднялся.

– Лавиния, ты со мной? – спросила я, вставая.

– Нет, я вернусь поздно, мне нужно поработать в архивах СБ, раз уж я тут очутилась. Плыви одна, меня Джан-Марко отправит.

Я задумалась: плыви – это хорошо, вот только катер мой давным-давно ушел домой, в Ка’Виченте. Пешком пойти? Тут с полчаса ходу, если не заблужусь…

– Ты не будешь против того, чтобы воспользоваться моей гондолой? – спросил у меня за плечом Джан-Баттиста.

– О, отлично, спасибо! А то я как раз вспоминала, как заблудилась ровно по дороге отсюда к дому, когда шла в первый раз.

– Тогда идем, Франческо нас мигом доставит…

Не знаю уж, как так вышло, но к моменту, когда гондола мягко причалила к ступеням Ка’Виченте, Джан-Баттиста был приглашен поужинать со мной. Собственно, почему бы и нет? Я точно знаю, что Джузеппина готовила сегодня гамбо по-луизиански, можно надеяться, что и со вторым блюдом в грязь лицом мы не ударим…

Ну, хорошо, лукавить перед собой не буду: да, мне хотелось побыть наедине с Джан-Баттистой и понять, померещился ли мне тот поцелуй… те поцелуи под цветущими магнолиями, в маленьком дворике рядом с храмом Ниалы?

Мы поужинали, но розовое вино из Провенса успело нагреться, пока к нему вернулись. Нет, поцелуи мне не приснились. Джан-Баттиста уходил от меня уже под утро, и я упала в постель, еще хранившую тепло наших тел.

Пару часов мне удалось поспать, потом в сон ворвался звонок коммуникатора:

– Нора, доброе утро, это Пьетро!

– Угу, – мрачно ответила я. – Утро редко бывает добрым.

Мой тон он предпочел не заметить и продолжил все так же жизнерадостно: