Лицо под маской

Я послушно зажмурилась. Брякнул металл о металл, заскрипели петли, и мужская рука уверенно повела меня вперед по гладким каменным плитам. Зажурчала вода, мы остановились, и мой чичероне разрешил мне смотреть.

Мы стояли в просторном квадратном дворе; в центре его пел свою песню небольшой фонтан, окаймленный кустами роз, и их аромат плыл в воздухе. Дорожка прихотливо извивалась под высокими деревьями, усеянными крупными белыми цветами, а запрокинув голову, я увидела россыпи звезд. Джан-Баттиста повернул меня к себе и поцеловал.

Я сдержала данное себе самой обещание и проспала на следующий день почти до обеда. Ничего удивительного в этом не было: десятиминутная прогулка незаметно превратилась в два часа, мы целовались на каждом шагу… Совсем уже не вспомню, как я добралась до постели. Если бы не аромат кофе и ванили, я бы и еще пару часов прихватила, но кофе хотелось все-таки больше, так что я села в кровати и открыла глаза.

Улыбающаяся горничная поставила передо мной поднос с чашкой, сливочником, тарелкой с булочками и вазочкой с алым маком. За окном в моем собственном маленьком садике перекликались птицы, день обещал солнце и тепло, и жизнь определенно была прекрасна.

Идея приема захватила Джузеппину, как гномий хирд захватывает неохраняемый рудник, то есть мгновенно и неотвратимо. Теперь она тренировалась в приготовлении блюд по рецептам, полученным от моей матушки, а в тех случаях, когда каких-то ингредиентов найти не удавалось, настигала меня в любой точке Ка’Виченте и расспрашивала о том, что же такое каджунская смесь, и чем можно заменить копченый перец чили.

Процесс уплотнения геля и формирования эпидермиса и прочего шел вполне в штатном режиме. В принципе, по прошествии двух суток уже можно было бы разбудить пациента, но я придерживаюсь того мнения, что торопиться в данном случае ни к чему. Шесть раз в сутки Карло подпитывали капельницами, обратные процессы тоже не представляли труда для опытных сиделок. Вообще, медицинское крыло Ка’Контарини было столь обширным и так хорошо оборудованным, что невольно я задавала себе вопрос: к каким военным действиям они готовятся?

Не утерпев, я спросила об этом Пьетро; тот посмотрел недоумевающе, потом расхохотался:

– Нора, это традиция, идущая еще с моего прапрадеда! Лет семьсот назад, когда мессере Лодовико построил этот дом, в нем было три корпуса: жилой, казарма и госпиталь. И вот это крыло, – он широким жестом обвел рукой палаты, операционную, инструментальную и кабинеты врачей, – использовалось тогда ох как часто. С тех пор Ка’Контарини изрядно разросся, но госпитальный отсек мы сохраняем и совершенствуем.

– Понятно, – протянула я.

Ничего не было понятно, граф явно недоговаривал. Но зачем мне лишние тайны, мне и имеющихся хватает…

После утреннего визита к пациенту мы с Франческой отправились на Мурано. Мне хотелось купить новую лампу для письменного стола или просто абажур к старой, у моей подруги тоже были свои планы. Лампу я выбирала долго, сравнивала и предвкушала, какая будет лучше смотреться на моем рабочем столе и не станет слишком уж резко диссонировать с компьютером. Хороша была светящаяся ваза из золотистого стекла с букетом синих и фиолетовых ирисов, но свет получался слишком уж рассеянный. Или взять ее в качестве ночника? Забавная лампа-шар из красных и прозрачных стеклянных блинчиков, дрожащих на тонких ножках, показалась мне слишком уж модернистской, как и ее родственница из зеленых длинных листьев с молочно-белыми и золотыми бубенчиками на концах. Нет, хотелось классики, пусть и слегка вычурной; черный лак и золотые карпы моего кабинета требовали именно ее.

Наконец я нашла искомое: зеленое стекло с золотой гравировкой, классической формы ваза, из которой вырастала невысокая ножка, заканчивающаяся изящным колпаком того же цвета травы, но только более светлого. Подозвав продавца, я попросила запаковать мою находку и доставить ее в Ка’Виченте. Потом вздохнула, махнула рукой и добавила вазу с ирисами. Поставлю на ночной столик и буду надеяться, что Руди не смахнет ее на пол. Я расплатилась и побрела по выставочным залам в поисках Франчески. Тут внимание мое привлекла распахнутая дверь. Странно, раньше она все время была закрыта. Появилось что-то новое? Я заглянула в проем: небольшой зал, даже, скорее, комната, две витрины с бокалами и вазами и высокое напольное зеркало.

Зеркало? Мне кажется, или именно его я видела, когда портрет Лауры дель Джованьоли очередной раз изменился? Высокое, в мой рост, на бронзовых массивных львиных лапах; рама, разумеется, стеклянная, со строгим пурпурным геометрическим рисунком…

– Вас что-то заинтересовало, синьора? – раздался за моей спиной голос. Знакомый голос, мастер… Вельди, да!

– Добрый день, – я повернулась к нему. – Да, очень красивое зеркало. Я таких больших здесь не видела…

– Мы их редко делаем, только если под заказ. Настенные пользуются куда большим спросом.

– А это?…