Лицо под маской (ЛП)

Оставив ее тело с ножом, торчащим из глазницы, он пошел по узкому коридору, пока не нашел маленькую ванную, где вымыл руки под холодной водой. У него оставалось мало времени. Нужно успеть вернуться в цирк до окончания представления, когда из ворот парка хлынет толпа, и вся площадь будет наводнена мужчинами, женщинами и детьми.

Тафти вытер руки о потрепанное полотенце и бросил его на пол. Войдя в соседнюю комнату, которая принадлежала Колину, он покачал головой. Обстановка была, мягко говоря, скудной. На полу валялась пара игрушечных машинок, а на кровати лежал одноглазый, потрепанный старый медведь. Стянув потрепанный чемодан с верхней полки шкафа, Тафти открыл ящики и запихнул в него немногочисленную одежду. В шкафу висела пара заплатанных джемперов, брюки и зимнее пальто. Он засунул их в чемодан, бросил поверх медведя и закрыл чемодан.

Не оглядываясь, он сбежал вниз по лестнице и вернулся на кухню, где сунул ноги в смехотворно большие клоунские ботинки. Выйдя через заднюю дверь, Тафти добрался до прохода. Вспомнив о листовках, понял, что ему придется вернуться в дом, чтобы их забрать. «Глупый Горди, с тем же успехом ты мог оставить след из хлебных крошек, по которому полиция могла бы добраться до цирка».

Улица по-прежнему оставалась пустынной, и он пустился трусцой обратно к маленькому входу, через который вышел, надеясь, что его никто не увидит. Обычно он неплохо бегал. Ему приходилось, чтобы не отставать от клоунов, но чемодан, хоть и не полный, обременял его. Тонкая пленка пота под жирной краской вызывала неприятное ощущение, что его голова вот-вот взорвется.

Горди удалось вернуться в цирк как раз в тот момент, когда он услышал финальный бис. Сейчас он должен быть там вместе с остальными, принимая свой последний поклон.

Он не собирался возвращаться на арену, но эго, которое становилось слишком большим, вынудило его. Свет горел ярко, зрители стояли и хлопали в такт музыке. Он бросил чемодан под ближайший фургон и начал крутиться в центре арены. Ему нравились аплодисменты. Если кто-то интересовался, что у него на костюме, Горди отмахивался и делал вид, что понятия не имеет, о чем речь. Он остановился рядом с Шорти и размахивал руками, ухмыляясь от уха до уха.

Свет наконец-то погас, и Горди вышел из палатки и направился прямо к своему трейлеру. Открыв дверь, он услышал легкий храп, доносящийся с маленькой кровати, где он оставил Колина. Горди стянул с себя парик, затем снял костюм. Подняв его, чтобы осмотреть повреждения, покачал головой и выругался. Подойдя к маленькой раковине, он вставил в нее пробку. Затем, достав из шкафа коробку с мыльными хлопьями, вытряхнул их в холодную воду. Погрузив костюм в раствор, он оставил его отмокать.

Горди начал оттирать свой клоунский грим. Он не думал, что кто-то видел его на улице Колина, но лучше убедиться в этом. Когда он стал больше похож на старого доброго Горди Маршалла, то оделся и пошел за чемоданом Колина. Звуки смеха и разговоры из разных фургонов и трейлеров наполняли воздух.

Так всегда было в последний вечер после успешного представления. Рабочие цирка уже разбирали огромный шатер и работали до поздней ночи. Все животные сидели в клетках и ели свою долгожданную еду.

Горди подошел к неприметному фургону и вытащил из-под него чемодан. Затем повернулся и, насвистывая, пошел обратно к себе. У него возникло искушение положить чемодан и пойти выпить пива с остальными клоунами, но он не смог бы сосредоточиться на их разговоре. Если вдруг придут искать, он может сказать, что у него то же самое, что и у Колина. Это заставит полицию оставить его в покое, и он сможет сидеть и наслаждаться содеянным.

Глава 7

Энни пристегнула Альфи в его автокресле. Закрыв дверь, она повернулась, чтобы обнять Джона, который ждал, широко раскинув руки. Есть что-то очень успокаивающее в том, когда тебя обнимает священник. Они отстранились друг от друга, и она улыбнулась ему.

— Вы официально лучший специалист по объятиям из всех, кого я знаю.

— Спасибо. Я приму это как большой комплимент, особенно учитывая размер рук молодого Джейка, не говоря уже о твоем бравом муже.

Энни хихикнула.

— Не поймите меня неправильно, они оба очень хороши в этом, но есть что-то особенное в объятиях от вас.

Джон взъерошил ее волосы.

— Энни, мне нравится думать, когда я лежу в своей одинокой постели и размышляю о том, что если бы у меня были дети, то могла бы быть такая дочь, как ты. Иногда я задаюсь вопросом, не потратил ли свою жизнь впустую.

Его бледно-голубые глаза наполнились слезами, и Энни почувствовала волнение в груди. Ее сердце сжалось при виде того, как он расстроен.

— Вы в порядке, Джон?

Он кивнул.

— Я весь последний час болтала о себе, а о вас мы почти не говорили. Вы уверены, что все в порядке? Вы ведь не больны?

— Все нормально — просто я сентиментальный, жалкий старик. Знаешь, все время думаю о том, какой сложилась бы моя жизнь, если бы я отказался от Бога много лет назад.

Энни взяла его за руку.