Лицо особого назначения

В тот памятный день Джинни рассердилась на этого мудака Брюса всерьез. Нет, конечно, он не идеал мужчины, но так достать ее у него получилось впервые. Додумался, урод, проиграть ее в карты на одну ночь! Нет, конечно, Дик ей тоже нравился, и кто знает, может быть… Но, только не так. Тупоголовые ублюдки! Она хозяйка своему телу. И, как сторонница свободной любви, спит с кем хочет. А с кем не хочет — не спит. Едва Мегги, парнем которой был Дик, явилась выяснять отношения, как девушку обуял гнев. Выскочив из палатки, она сказала пару ласковых этому конопатому недоразумению, подтвердив свои слова увесистым пинком между ног, и пошла прочь. Согнувшись и держась руками за ушибленное место, ее бывший парень поковылял за ней, бормоча свои дурацкие извинения. Чтобы проучить кретина, Джинни привязалась к первому встречному. Он явно был не из их стаи. Коротко стриженый пай-мальчик. Бледный и прилично одетый, он казался белой вороной. Уже лет сорок, как этот пляж облюбовали молодые люди, которым надоели условности. Одни, повзрослев, уходили, чтобы вернуться в общественную жизнь, создать семью и устроиться на работу. На смену им приходили другие. И из года в год все так же нежились на солнышке, обгорая до черноты, юные тела, устраивались любовные оргии под луной и подкуривалась травка.

Кто знает, не погонись они за девушкой, и Джинни, возможно бы, остыла, простила дурака. Но, увидев ее с этим мамочкиным сынком, Брюс сделал суровое лицо. Его догнал Дик, а следом тащились человек десять из их кодлы. Не то чтобы Брюс был любителем подраться, но второй раз выступить в роли посмешища он не мог.

— Эй ты, отойди от моей девчонки! Николай сделал попытку отстраниться, но белокурая девушка вцепилась ему в руку, заявив кавалеру:

— Отвали, имбицил! С кем хочу, с тем и гуляю! Рядом с Брюсом встал удачливый картежник. Загорелые, с длинными волосами и руками, накачанными благодаря ежедневным заплывам, парни стояли напротив Николая. Тот же неуловимым движением освободился от Джинни и шагнул навстречу противникам. Ему даже не понадобилось делать что-то особенное. Просто два коротких, незаметных для глаз удара. И оба парня повалились на песок, а тоненькая, словно тростинка, девчушка, захлопала в ладоши от радости:

— Понял, урод? А за проигрыш можешь рассчитаться своей задницей!

После этого Джинни привела пай-мальчика в свою палатку, выкинула шмотки Брюса и отблагодарила Николая так, как может отблагодарить только женщина.

ГЛАВА 27

— Герр хочет войти внутрь или останется на улице?

Официант говорил, разумеется, по-немецки, но смысл был понятен и так.

Кафе оказалось уютным и относительно недорогим. На улице, среди кленов, создающих некое подобие миниатюрного парка, за чугунной оградой стояло несколько столиков. Два были свободны. Идти в помещение не хотелось, и он остался под открытым небом. Смирнов-Егоров заказал себе шницель с жареной картошкой и салат из свежих овощей со сметаной.. Когда обслуживший его парень отошел, Алексей Сергеевич принялся неторопливо поглощать пищу, погрузившись в собственные мысли. Во Франкфурте он жил уже неделю и наслаждался одиночеством. Если для кого-то незнание языка составляло проблему, то он посчитал это за великое благо. Ощущение было такое, будто внезапно оглох. Особенно этому способствовал западноевропейский менталитет, заставляющий людей быть в обществе гораздо сдержанней, чем дома. Егоров поймал себя на мысли, что думает о Москве как о доме, и невольно улыбнулся. А ведь это и в самом деле был его дом. Только сейчас, вынужденно покинув пределы России и окунувшись с головой в здешние реалии, он понял, что, попади он сюда изначально, и пятьдесят лет чувствовал бы себя не в своей тарелке. Да, здесь высокий уровень жизни, но ведь там, откуда он прибыл, полвека назад жили не хуже. Но, и на, если можно так выразиться, исторической родине, и здесь, в Западной Европе, было скучно. Размеренная законопослушность невольно заставляла чувствовать себя в клетке. И при внешне либеральной политике здешние жители были связаны незримыми узами похлеще настоящего заключенного.

Зато в. России в ответ на очередной новый указ складывалась очередная фига в кармане — и туг же появлялся свежий анекдот, популярно истолковывающий, что к чему. И все продолжало идти как и раньше, как и должно быть. А Запад выступал в роли отдушины, куда переправлялось наворованное и где лелеялись мечты об эмиграции. Как только — так сразу. Недаром многие диссиденты, уехавшие, казалось, навсегда, обрубившие корни, так и не смогли прижиться и либо вернулись назад, либо стали жить на два дома. Ругали дурацкие законы, сетовали на непомерные налоги и мздоимство чиновников, но все же делали бизнес именно дома. Где хорошо — там и родина, а разве стали бы люди возвращаться туда, где все так плохо?