Лицо ее закройте

Дознание обернулось и облегчением, и разочарованием. Коронер[16] пришел без присяжных. Он оказался мужчиной с тихим голосом и лицом, напоминающим грустную морду сенбернара, который, казалось, по ошибке втянут в расследование. При этом он был опытным и не терял времени впустую. Деревенских пришло меньше, чем ожидали Макси. Может, они берегут свое время и энергию для более интересного мероприятия – для похорон. Но те, кто пришел, вели себя умнее, чем раньше. Коронер представил дело на первый взгляд до чрезвычайности простым. Свидетелем по опознанию жертвы была нервная, невыразительная маленькая женщина, оказавшаяся теткой Салли. Выслушали показания Стивена Макси, он быстро сообщил фактические детали того, как был найден труп. Согласно медицинской экспертизе, смерть наступила вследствие повреждения блуждающего нерва, когда жертву душили руками, наступила очень быстро. В желудке обнаружено полтора грана кислоты барбитурата. Коронер задавал только вопросы, которые помогали установить факты. Полиция попросила отсрочки и получила ее. Никаких формальностей, почти дружеская обстановка. Свидетели пристроились на стульях, на которых обычно сидели детишки во время занятий в воскресной школе, а коронер возвышался над собравшимися с кафедры учителя. На подоконниках стояли цветы в банках из-под повидла, а на стене висели картинки на холсте, на которых цветным карандашом был изображен путь христианина от крещения до похорон. В таком невинном и непривычном месте суд, со всеми формальностями, но без суеты, установил, что Сара Лилиан Джапп умерла насильственной смертью.

2

Теперь предстояло пережить похороны. На них – не то что на дознание – можно было не ходить, но миссис Макси первая приняла решение. Она не колебалась и сразу заявила о своем намерении присутствовать на похоронах. В обсуждение она особенно не вдавалась, но причины и так были ясны. Салли Джапп умерла в их доме, у них на работе. Ее родственники ни за что не простят ей, что умерла она так же необычно и дико, как и жила. Они не будут принимать участия в похоронах, их организует приют святой Марии, он же оплатит все расходы. Но Макси пойдут не потому, что надо, чтобы хоть кто-то был, – это их долг. Если в твоем доме умирает человек, ты обязан присутствовать на похоронах. Миссис Макси ничего этого вслух не говорила, но дала сыну и дочери понять, и весьма однозначно, что этикет предписывает им присутствовать на похоронах, что гостеприимные хозяева должны, коли несчастливо сложатся обстоятельства, проводить своих гостей и до могилы. Раздумывая о жизни в Мартингейле во время расследования, Дебора даже не представляла себе, сколь важную роль будут играть сравнительно незначительные правила этикета и соблюдение хорошего тона. Ей казалось странным, что все треволнения по поводу того, что ждет их в будущем, отступят, во всяком случае на время, перед проблемой – посылать или нет от семьи Макси венок на похороны, а если посылать, какие слова соболезнования больше подойдут к случаю. И снова миссис Макси четко знала, как поступить: она просто спросила, пошлют ли они общий венок или Дебора пошлет лично от себя. Стивена освободили от этих похоронных волнений. Полиция разрешила ему вернуться в больницу сразу после дознания, он не будет в Мартингейле раньше вечера будущей субботы, разве что ненадолго заедет. Никто и не хотел, чтобы он посылал венок лично от себя, только лишний повод для местных сплетниц. Он имел веские причины вернуться в Лондон, заняться работой. Даже Далглиш понимал, что нечего ему толочься в Мартингейле до бесконечности только ради того, чтоб быть под рукой у полицейских.

Хотя у Кэтрин были те же основания возвратиться в Лондон, она к ним не прибегла. У нее еще осталось семь дней от отпуска, и она с радостью поживет в Мартингейле. Она сообщила об этом главной медсестре – та отнеслась весьма сочувственно. Она понимала, что от нее будет хоть какая-то помощь миссис Макси. Безусловно, она сможет помочь. Ведь нужен постоянный уход за Саймоном Макси, расследование, которое ведет Далглиш, нарушает заведенный ритм в доме, да и Салли теперь нет.

Как только выяснилось, что мать поедет на похороны, Дебора, подавив в себе злобу и отвращение ко всему случившемуся, ограничилась лаконичным сообщением, что будет там. Ее не удивило, что Кэтрин выразила то же самое намерение, а вот решение Феликса поехать с ней оказалось полной неожиданностью и обрадовало ее.

– Вовсе это не обязательно, – сказала она раздраженно. – Не понимаю, к чему такой шум развели. Лично мне все это отвратительно, если хочешь поехать, выставить себя на общее посмешище, поезжай, вход бесплатный.

Она выскочила из гостиной, через несколько минут вернулась и произнесла с обескураживающей церемонностью:

– Прости, Феликс, что я нагрубила тебе. Конечно, раз хочешь, поедем. Очень мило с твоей стороны, что ты надумал.