Лицо ее закройте. Изощренное убийство

Между тем в гостиной дома 17 по Уиндермиер-Крисчент инспектор Дэлглиш вел допрос, неумолимо продвигаясь к истине. Вид у Виктора Проктора был как у загнанного зверя, который понял, что путь к отступлению перекрыт, но не может заставить себя повернуться и встретить свой конец. Его маленькие темные глазки беспокойно бегали по сторонам. Миролюбивые голос и улыбка исчезли. Ничего, кроме страха, не осталось. За последние десять минут морщины от носа ко рту словно стали глубже. На красном, тощем, как у цыпленка, горле конвульсивно подрагивал кадык.

Дэлглиш безжалостно наступал:

— Значит, вы признаете, что не возвратили деньги ассоциации «Помоги им немедля», которой вы заявили, что ваша племянница — сирота, лишившаяся родителей во время войны?

— Вероятно, я должен был сообщить им о двух тысячах фунтах, но ведь это был капитал, а не доход.

— Капитал, который вы истратили?

— Я должен был ее содержать. Не отрицаю, мне эти деньги были переведены как ее опекуну, чтобы я их сохранил, но я должен был ее кормить, разве нет? Нам всегда было трудно с деньгами. Училась она в школе бесплатно, но мы ее одевали. Мне нелегко было, поверьте.

— И вы продолжаете настаивать, что мисс Джапп не знала, что ее отец завещал ей деньги.

— Она тогда совсем маленькой была. А потом уже смысла не было говорить ей об этом.

— Потому что к тому времени эти деньги вы растратили?

— Я тратил их на нее, говорю вам. Я был вправе тратить их. Мы с женой были ее опекунами и делали все, что было в наших силах. А надолго бы их хватило, если бы отдали их ей, когда ей исполнился двадцать один год? Мы все эти годы ее кормили, не получая ни от кого ни пенса.

— Если не считать тех пожертвований, которые вы получали от ассоциации «Помоги им немедля».

— Но ведь она потеряла родителей во время войны, верно? Не больно-то они расщедрились. Хватало только на школьную форму.

— И вы продолжаете отрицать, что были в Мартингейле в прошлую субботу?

— Я уже сказал вам. Что вы прицепились ко мне? Не был я там, не был, что я там забыл?

— Может, вам захотелось поздравить племянницу в связи с ее помолвкой. Вы же сказали, что рано утром в субботу вам позвонила мисс Лидделл и сообщила об этом. А мисс Лидделл продолжает отрицать, что звонила.

— Ничем не могу помочь. Если это не Лидделл, значит, кто-то подделывался под нее. Откуда мне знать, кто это был?

— Вы абсолютно уверены, что не ваша племянница?

— Говорю вам, мисс Лидделл.

— Так, значит, под впечатлением от телефонного разговора вы решили поехать в Мартингейл, чтобы повидаться с мисс Джапп?

— Нет. Нет же, говорю вам. Я ездил весь день на велосипеде.

Дэлглиш неторопливо вытащил из портмоне две фотографии и положил их на стол. На них была запечатлена стайка детей, входящих в огромные кованые железные ворота усадьбы Мартингейл, личики — в гримаске, потому что каждый пытается убедить спрятавшегося фотографа, что именно он «самый счастливый ребенок, пришедший на праздник». За ними возвышаются взрослые, являя собой менее привлекательное зрелище.

Неприметная фигура в плаще возле столика с входными билетами, руки в карманах; мужчина получился не очень четко, но ошибиться нельзя. Проктор протянул было левую руку, словно хотел разорвать фотографию, но опустил.

— Ладно, — произнес он. — Лучше уж я скажу. Я был там.

3

Он быстро закончил все дела. И не в первый раз Стивен позавидовал тем, для кого личные заботы отнюдь не всегда стоят на втором месте после профессиональных. К той минуте, как он все сделал и заказал машину, он просто ненавидел больницу и что-то требующих, недовольных пациентов. Ему было бы легче, если бы доверился кому-то, рассказал о случившемся, но что-то его удерживало. Коллеги, верно, решили, что его вызывает полиция, что арест неминуем. Ну и пусть. Наплевать на них, пусть думают что хотят. Слава тебе Господи, он смоется отсюда, ведь здесь живые жертвуют собой ради полумертвых.