Лицо ангела, разум киллера

— Если принять как факт то, что ты хотела отомстить, то все сходится. Ты знала, что Андрей не запирает машину. Знала, где она стоит. Той ночью Юля удерживала его в клубе, предоставив бесплатный алкоголь, и утром отвезла на такси. Она же закрыла Рамиля в кабинете, но он выбрался, и поехал домой. Юля же и рассказала тебе о разговорах Мусика, которые он не скрывал от нее. Ты знала, что Бур едет сюда, а также знала о его дурацкой привычке заезжать на кладбище. Ты спокойно взяла тачку друга, доехала, застрелила Бурганова — а стрелять ты умеешь, причем очень хорошо. Я был в тире, который ты посещала. Ни одного промаха, да, Ада? Десять из десяти. Потом ты бросила машину у стелы и вернулась домой, пришла в «Шапито» в день моего приезда. Руслан, конечно же, сказал, кто я, и ты снова попалась мне на глаза, только уже в «Монро». Крутилась рядом, а когда я навестил Юлю, ты была в ее квартире. Словно знала, что я приду. И быстро выдала мне свою версию о том, что убийца Мусик и Рамиль. Ты всячески развивала ее, находясь рядом, и я даже не удивлюсь, что ты подслушивала нас во время собрания. Параллельно твоя подруга свистнула деньги для курьера, которые вы спрятали. Ну, что скажешь?

— Бред сумасшедшего, — отреагировала я.

— Знаешь, в чем ты прокололась? — улыбнулся Матвей. — Когда мы поехали осматривать место убийства. Ты сделала вид, что не знаешь, где сидел киллер. И даже прошла вперед, но перед этим обронила брелок с ключей Витька. Вопрос: если ты не знала, где находился убийца, то как ты могла знать, куда именно нужно уронить улику?

— Я ничего не подбрасывала.

— Я смотрел отчеты ребят. Они сделали фотографии. На том месте, где лежал брелок, на фото ничего нет.

— Брелок мог быть скрыт в траве.

— Детка, просто признайся. Это сделала ты. Только зачем? Из-за денег? Может, ты просто хотела подставить Мусу?

— Я….

Я замолчала, прикрыв глаза. Матвей терпеливо ждал — я чувствовала, как его взгляд скользит по моему лицу и шее. Прикидывает, как лучше убить меня? Пуля или удавка? Если бы я могла выбирать, то выбрала бы пулю. В конце концов, это почти безболезненно, если выстрелить верно.

Бурганов умер без боли. Я была уверена, что он даже не понял, что произошло. А мне хотелось, чтобы он мучился перед смертью. Мне хотелось сделать ему также больно, как Вике. Как тете Ларе. Как Сергею Ивановичу Колесникову.

Меня воспитывал отчим, но мама никогда не скрывала, кто был моим родным отцом. Она показывала мне фото и говорила, что мой папа служит в милиции. Защищает Родину и меня от плохих людей. Позже я узнала, что мой папа живет на одной лестничной клетке с бабушкой, и знать не знает о моем существовании. Мама объяснила, что их связь была случайной, и результатом стала я. А потом мама встретила Валерия Николаевича — моего отчима, и влюбилась. Он принял нас как родных, и я научилась проходить мимо семьи Колесниковых, раз и навсегда решив, что мой настоящий отец — Валерий Николаевич.

А у родного папы была своя семья. Жена Лариса, угощавшая меня пирожками и дочка Вика, которой я по-соседски помогала делать уроки, когда навещала бабушку. Тетя Лара не знала, что угощает пирогами дочь своего мужа, а Сергей Иванович, видя меня, не осознавал, что перед ним стоит его родная дочка. Мама просила меня молчать, и я молчала, не желая рушить чужую семью и ворошить старые тайны. Мне было достаточно отчима, которого я называла отцом, несмотря на то, что в паспорте в графе отчество было написано: Сергеевна. Все были счастливы и довольны, пока Сергей Иванович не начал дело против Бурганова. Несколько месяцев он пытался засадить его за решетку, и у него почти получилось, но однажды…

Мне было семнадцать, и на дискотеке я впервые выпила. Испугавшись наказания, я пошла не домой, а к бабушке, зная, что она не будет ругаться. Стоя в темном холодном подъезде, я лихорадочно жевала жвачку и думала, как объяснить маме свое желание переночевать у бабули, как вдруг услышала мужские голоса. Не знаю, почему, но я вдруг открыла дверь подвала, расположенную прямо напротив подъездной двери, и шагнула в темноту. Наверное, испугалась. Мужчины спускались со второго этажа, и негромко переговаривались, и я слушала их диалог, обливаясь холодным потом.

— Клоун, зачем девчонку-то?

— Бур сказал: замочить всех. Девчонка уже большая, могла что-то рассказать.

— Дерьмо. Ты псих, тебе лечиться надо.

— Слушай, Валет, молчал бы. Нет бы радоваться, что по-тихому дело обстряпали. Никто даже пикнул. Ну а следак-то этот перед смертью видал, как глаза вытаращил? Будет другим ментам урок, что лезть не надо. А то расслабились, силу почувствовали. Ладно, давай по домам. Буру и Мусе отчитаешься?

— Да.

Мужчины остановились перед выходом. Один из них закурил, щелкнув зажигалкой, и огонек на мгновение осветил его лицо: добрые карие глаза, нос с горбинкой. Пламя вспыхнуло ярко, мужчина на секунду замешкался, глядя прямо на приоткрытую щель подвальной двери.

— Валет, чего застрял? Что там?

— Ничего, прикуривал.