Лицо

Уташев Дмитрий Васильевич смотрит на меня долгим взглядом.

– У тебя великое будущее. Ты не понимаешь, каким даром ты обладаешь. Твои руки… они ведь творят поистине чудеса…

Отвечаю, перебивая его:

– Профессор, ну зачем вы так. Спасибо, конечно, но вы меня все время смущаете. Как девушку.

Он смеется, расслабленно откинув назад голову и затем отвечает насмешливо:

– А ты и есть словно девица. Только очень красивая девица. Смотри, на тебя что мужчины смотрят, что женщины нашего института.

– Я не гей, – смущенно краснею.

Он кивает и спрашивает тихо:

– Кого-то присмотрел уже? Я про семью.

Киваю, краснея по полной.

– Рябиновую?

Киваю вновь. Мне бы хотелось иметь от нее малыша. Но вряд ли она будет к этому готова. Вся в вечных делах и зарабатывании денег. А еще ей нравятся групповухи. Случайно обмолвилась Женя.

– А твоя то медсестра тебя что, не устраивает? Женька, она и в Африке Женька. Зажми… трахни… – сказал Дмитрий Васильевич, хлопнув себя по губам за мат и рассмеялся. – И она за тобой хоть на край света.

Смеюсь над ним, негодующее шутя.

– Ну эк вы загнули, так нельзя. А как же конфетно-букетный период?

Тот махнул рукой.

– Ага, только не у нас, врачей. Мы можем случайно коробку принести только не с конфетами, а с инструментами.

Смеемся вместе. Он хлопает меня по плечу и удивленно охает:

– Ох, какой ты стройный да изящный, как твои золотые пальчики.

Вновь смущаюсь, украдкой прячу руки за спиной.

– Не смущайся, не смущайся. Думал, что ты поплотнее, а в тебе словно и жизни то нет. Ты хоть питаешься? Одни кости… ничего себе?

Он с силой смял мои плечи, встав позади, а затем и талию невзначай, резко выпустив мои плечи, так что я покачнулся, и удержался лишь на ногах из-за того, что он обхватил сильными руками талию. Дмитрий Васильевич сзади задышал чаще и я задергался от его объятий.

– Мда, по ощущениям, словно девушку держу в объятиях. Халат все закрывает. Феликс, ну, так нельзя. Гею можно быть таким, тому, что снизу.

Мотаю головой и он наконец выпускает меня из своих объятий.

– Да что вы все меня трогаете? Дмитрий Васильевич, прекратите, не люблю я такое.

Он был красным и меня удивило, что его можно чем-то смутить. Даже приятно на миг стало. Хоть ему не очень было приятно, и то ладно. Но судя по тому, как он сделал шаг ко мне, неприятным ему ничего не было, потому я быстро выставил перед собой ладони и процедил уже грубее:

– Я знаю, что вы любите оба пола, но давайте ко мне вы не будете относится с увлечением моего тела. Мне это неприятно.

Он поспешно кивнул и одернул себя.

– Что-то я совсем заигрался, вы правы. Надо скинуть напряжение, вот сегодня же и скину. Кстати, чтобы вы знали, у нас на этой неделе будет новенький. Прошу вас принять его как подобает в нашем дружном коллективе. Надеюсь, вы помните, Феликс, что вас чуть не с овациями встретили даже в аэропорту.

Кивнул с улыбкой:

– У вас не было диагноста. И вы не…

Он поднял руки, словно защищаясь:

– Умоляю, вы до сих пор у нас самый востребованный врач и ученный. И мне не пересчитать все заслуги, что вы уже нам оказали, и главное, вовремя. Что уж говорить о том, что сложнейшие операции, на которые мы раньше отправляли за границу к нашим постоянным коллегам, теперь легко выполняете сами. Это ли не доказательство вашей компетенции! И ни разу мы не ударили лицом в грязь. И притом, вы наш. А это о многом говорит.

Он ушел, оставив меня в большом смущении.

Евгения забегала по кабинету, готовя меня к последней операции. Сейчас мы поедем в другую больницу. Пациент оплатил время в операционной и нам надо уже поторопится. И оттуда мы с диким желанием поспать разошлись по домам. Операция прошла на высшем уровне, конечно, но меня не оставляло ощущение какой-то безысходности. Словно я хожу по какому-то магическому кругу, и из него нет выхода.

Было жутко скучно. Нет, в самой работе все было очень даже напряженно и было куда стремится. Квартира и впрямь была для меня хорошим решением. Я уже несколько дней жил в своем новом жилье и сейчас счастливо плескался в ванной. В памяти возникло лицо Ольги Рябиновой и я одернул себя. Дети, наверное, от нас с ней будут одаренными. Она, судя по оценкам и дипломам, родилась одаренной. Хотя…

Меня отвлек тревожный стук в дверь и я поспешно вылез из ванной. Намотав простынь, как у греков, подошел к двери и спросил громко:

– Кто там?

В дверь вновь позвонили и тихий голос сказал неуверенно:

– Я от Утяшева.

Быстро открыв дверь, я увидел на пороге странную девушку. Длинный хвост, чуть не с затылка, и строгий пиджак на белой рубашке. Плотные серые брюки обтягивали ровные длинные ноги. Небольшой рюкзак в левой руке.

Девушка, неуверенно посмотрев на меня, спросила:

– Я только с самолета. Дмитрий Васильевич сказал, что я могу остановится у вас.

И протянув мне ладонь представилась:

– Юрий, я нейрохирург, прилетел с Варшавы. Работал в Швейцарии…

Я прервал его удивленно и растерянно:

– Да не стойте же вы на пороге. Заходите скорее. Очень рад. Я просто в замешательстве. Вы такой молодой и уже врач и…

Он рассмеялся, раздеваясь в прихожей.

– Все так говорят. Я даже не смущаюсь уже.