Лицеист

— Лют, в нашем Высшем Свете этого красавца называют Уарака Хеморе. Хеморе — это одна из самых опасных змей Южной Америки, а Уарака — герой эпоса, чем-то напоминающий Одиссея из мифов Древней Эллады. Только если Лаэртида можно назвать символом хитроумия, то Уарака остался в памяти народа проходимцем, использовавшим дьявольскую изобретательность ради одной-единственной цели — соблазнения чужих жен и использования их в качестве живых ступенек к вершинам власти. Кстати, он сейчас возмутится. Искренне-искренне. Ибо наверняка знает, что Ика — эмпат, соответственно, в очередной раз заставил себя поверить в наличие чувств…

«Уарака» пошел красными пятнами, набрал полную грудь воздуха, дабы защитить свое доброе имя, но Эиру гордо вскинула голову, развернула плечи и добавила в голос закаленной стали:

— Ты, кажется, забыл, что стоишь перед Этэ-Инти!!!

Огневику резко поплохело, и он, упав на колени, торопливо прижал лоб к полу.

Такой вариант «общения» пришелся Медовой Змеюке по душе, но если и успокоил, то несильно:

— У тебя час на сборы и выезд в аэропорт. Не успеешь — твое досье из МИБ окажется в Сети…

Не знаю, что такого было в этом досье, но парень прохрипел, что уедет прямо сейчас, отполз назад до самой стены, снова вжался лбом в пол и застыл в неподвижности. Эиру удовлетворенно кивнула, вцепилась в мой локоть и жестами попросила заглянуть к ним хотя бы на пару минут.

Я, естественно, согласился и вскоре оказался в гостиной, обставленной в непривычном стиле. «Одноклассница», продолжавшая яриться, подтолкнула меня к отдельно стоящему креслу и утащила Валю к дивану. А Ика подошла ко мне и изобразила что-то вроде японского поклона кэйрэй:

— Господин, примите, пожалуйста, и мою клятву Служения: я мечтаю служить именно вам, жажду стать неотъемлемой частью рода и получить ваше разрешение принять ухаживания Леонида Павловича…

«Два Молниевика? А что, неплохой союз…» — отрешенно подумал я, и тут заговорила Эиру:

— Лю-у-ут, а ведь его «вели»! Причем не глава рода, а игроки не в пример серьезнее. Иначе этот мелкий аферист ни за что на свете не решился сунуться к моей личной телохранительнице и вести себя с нею, как ровня!

— Так, может, его стоит отловить и допросить?

— Я созвонюсь с отцом. Сразу после того, как ты примешь решение…

Глава 20 Часть 1

9 апреля 850 г. от ОВД.

…Первый миллион, заработанный на тиражировании слепков, упал на мой счет ближе к концу второго урока и заставил вспомнить бессознательные тела в глухих мешках на головах, аккуратно выложенные в ряд на полу приемной медблока Валентины Алексеевны, недовольное лицо «прабабки» и предвкушение в глазах Ярослава Третьего.

«Секретность — наше все…» — мысленно пробормотал я, сообразил, что отвлекся от объяснений преподавателя, и снова вслушался в монотонный, но чертовски интересный рассказ об экономических причинах Второй Османско-Румынской войны. Но после того, как в монологе прозвучало словосочетание «месяц Шавваль», отвлекся очередной раз, вспомнив, что до конца Рамадана осталось всего ничего, следовательно, Дауд с Мавией вот-вот начнут нормально питаться, а это, в свою очередь, позволит моему другу подняться как минимум на третью ступень ранга ученик. И пусть в нынешних реалиях команды этот уровень был средненьким, зато выводил Аль Сауда из категории «отстающие» в твердые середнячки. А середнячков у нас было аж двое — Янка и Мин Сим. Правда, если первая стала им сравнительно недавно, то вторая вплотную приблизилась к переходу в «четверочки», в компанию к Наоки. Ну, а Эиру, занимающая следующую ступень, пока была недостижима.

Пока обдумывал шансы последней догнать меня, мысль, прихотливо вильнув, напомнила об обретении двух новых Слуг и о романе тихушницы-Аямэ.

Нет, никакого неприятия ее отношения с Инеем не вызвали — я был рад, что и у этой женщины появилась дополнительная мотивация держаться за наш род двумя руками. Просто вариант Ики и Кнута, державших дистанцию до получения официального разрешения, нравился намного больше. Ибо тешил подростковое самолюбие. Додумавшись до настоящей первопричины, я чуть-чуть посмеялся над своими амбициями, уставился на преподавателя, и… опять задумался о своем. На этот раз о той формулировке клятвы Служения, которая позволяла Слугам жить полноценной жизнью, то есть, жениться или выходить замуж за членов рода своего господина, заводить детей и нянчиться с внуками. Она, безусловно, радовала, но, скажем так, с кое-какими нюансами — если возможные замужества Аямэ и Ики полностью укладывались в мои планы, а попытки представить роман Эиру с каким-нибудь абстрактным Волконским-Шаховым вызывали терпимое неприятие, то любая мысль об интересе Наоки к кому-либо, кроме меня, бесила до невозможности.

Да, я с собой повоевал. Но без толку: к концу анализа своего отношения к японке в сознании сформировался тезис «Она — моя!». А после того, как Валя задела меня локтем, сам собой трансформировался в еще более хамский: «Они — мои!»