Лицеист

Вернер указала на цветастую вывеску прямо перед поворотом на Невский, и я тут же остановился у обочины. И само заведение, и меню действительно оказались на высоте. Я без лишних раздумий взял то же самое, что и моя спутница – мороженое со сливками и ягодный чай. Перекус, достойный скорее двух школьников удравших с уроков, а не деловой журналистки и смертельно серьезного князя… но разговор нам предстоял совсем не детский.

– Так чем же я обязана столь высокому вниманию, ваше сиятельство? – поинтересовалась Вернер.

– Едва ли вам приходится привыкать к вниманию, сударыня. Вы чудесно выглядите.

Я решил начать с комплимента. И угощения. Интуиция подсказывала, что с довольной и сытой женщиной договориться будет проще. Даже если эта женщина – самый беспощадный столичный борзописец.

– Приятно слышать, – усмехнулась Вернер. – Хотела бы я знать, кого вы ожидали встретить.

– Уж точно не вас. – Я отодвинул вазочку с мороженым. – И не в таком обличии. Вы… совсем другая.

– На работе приходиться одеваться… попроще. – Вернер поправила несуществующую складку на платье. – Репортеру нужно уметь быть незаметным.

– На работе? – переспросил я. – Значит, сейчас вы?..

– Это будет зависеть от того, что вы хотите мне сказать.

Похоже, пора прекращать петь дифирамбы. И переходить, собственно, к сути вопроса.

– Я знаю, что вы собираетесь печатать в вечернем выпуска, – выдохнул я. – И в моих интересах, чтобы статья… не увидела свет.

– Вот как? – Вернер улыбнулась одними губами – глаза ее вдруг стали серьезнее некуда. – И что же должно заставить редакцию передумать?

– Моя просьба. Этого недостаточно?

– А если я откажусь? – Вернер кончиком пальца развернула чашку на блюдце. – Что тогда? Станете угрожать? Попытаетесь подкупить?

– Нет… И нет. – Я пожал плечами. – Просто попрошу еще раз. Пытаться избежать ответственности не в правилах моей семьи. Более того – я не считаю, что совершил то, чего следует стыдиться… И все же сейчас огласка слишком сильно навредит. Вы хотя бы догадываетесь, что попало на пленку, Елена Станиславовна?

– Я не Одаренная, ваше сиятельство, – ответила Вернер. – Но и не слепая. И уж точно могу отличить боевое заклятье седьмого магического класса от простых фокусов.

Что они там увидят в темноте? Так, Андрей Георгиевич?.. Увидят. А еще сфотографируют, подробно опишут и напечатают.

Умная девка.

– Не могу не позавидовать вашей наблюдательности, сударыня, – вздохнул я. – Но если уж вы знаете, что такое Кладенец – то наверняка можете догадаться, что такое заклятье мне, мягко говоря, не по возрасту и не по силам. И последствия статьи не заставят себя ждать.

– Я понимаю, – кивнула Вернер. – Внезапная вспышка родового Дара. Вы все равно не сможете это утаить.

– И не собираюсь. – Я подался вперед. – Все, о чем я могу вас просить – немного времени… И поменьше внимания к моей скромной персоне.

– Это будет непросто. В последнее время редкое громкое событие в Петербурге обходится без вашего участия.

– К моему собственному сожалению, – проворчал я. – Так каков будет ваш ответ, сударыня? Могу я купить ваше молчание… к примеру, за ведерко этого чудесного мороженого?

Кажется, прокатило: Вернер попыталась нахмуриться – но не выдержала и рассмеялась, разом превратившись из серьезной репортерши в самую обычную девчонку.

– Думаю, мне лучше поберечь фигуру, – ответила она. – Я подумаю над вашим предложением… Вы спешите куда-нибудь?

– Это вопрос или?..

– Просто мысли вслух, ваше сиятельство. – Вернер поднялась из-за стола и подхватила сумочку. – В конце концов, если я вдруг не успею вернуться в редакцию до вечера – статья так и останется лежать у меня в столе.

– Какая потеря для читателей, – улыбнулся я.

Избавиться от щекотливой публикации, а взамен всего лишь поразвлекать хорошенькую девушку до ужина? Отличная сделка… даже с учетом вероятных подводных камней.

Когда Вернер изящно и ненавязчиво взяла меня под локоть, я едва смог согнать с лица самодовольную улыбку. Все мое нутро буквально распирало: то ли от радостного предвкушения, то ли от ощущения собственной удачливости – и, конечно же, сообразительности. В конце концов, я хитро совместил приятное с полезным, одновременно и прикрывшись от острого пера журналистки, и устроив себе первый за полтора месяца полноценный выходной. Гордыня – один из смертных грехов, но именно ее я себе и позволил.

Настолько, что забыл, что за все в этом мире приходится платить. Причем куда чаще рано, чем поздно.

– Оп-па, чуваки. А вот и князь пожаловал.

Высокий парень в кожаной жилетке, по-хамски усевшийся на капот «Волги» Андрей Георгиевича, ухмыльнулся и помахал мне рукой.

Глава 24

Всего я насчитал семерых. У машины – восьмой стоял в паре десятке шагов на углу Невского с папиросой в зубах и то и дело оглядывался по сторонам. Вид у него при этом был не то, чтобы встревоженный – но напряженный уж точно. Сразу стало понятно: парни здесь не просто так.