Лицей. Венценосный дуэт (СИ)

— Папочка, ты как? — на секундочку выглядываю из этой самой двери. Лицо у папахена почему-то кислое, но догадываться почему, некогда. Там за дверью столько всего интересного!

Папахен у меня перец не без сообразительности. А ещё он мнит себя мудрым и опытным родителем. Осторожные попытки склонить меня к работе в его компании привели только к росту моей настойчивости совсем в другую сторону. И я победила, он привёл меня туда, куда я просила.

— Не смотри туда, — папочка берёт меня за руку и размещается справа, чтобы загородить металлический стол.

Хорошо, папочка, как пожелаешь. Сделаю вид, что не заметила лежащее на столе обнажённое и посиневшее мужское тело.

Шли мы недолго. Вторая дверь в кафельном до потолка коридоре и тоже железная. Папахен стучится, обратно доносится жизнерадостный голос.

— Да-да, входите!

Входим. Я потом только вспомнила, что папочка старался внутрь не смотреть, зато с меня глаз не сводил. А тогда чуть не задохнулась от ударного коктейля эмоций. Шок, ужас и отвращение отдаю глупой Данке, себе оставлю восторг и экстаз от неожиданной реализации хрустальной мечты.

Помещение достаточно просторное, метров в тридцать квадратных. В середине примерно такой же металлический стол, одна стена почти сплошь из металлических дверок на подобие камер хранения. В углу ещё один стол с какой-то металлической посудой, явно не кухонной. Хотя похоже. У стола двое, кругленький невысокий мужчина лет пятидесяти и молодая симпатичная, — хотя уверилась в этом позже, когда она маску сняла, — девушка. По сравнению с мужчиной она грациозная стройняшка, по сравнению со мной — пышечка.

Стержень всей картины опять мужское тело, только со вскрытой грудной клеткой. Сама не замечаю, как очутилась рядом.

— Ой, как интересно! Ой, а это сердце да? А это я тоже знаю, печень! А где поджелудочная железа и селезёнка? — всегда хотела это узнать, почему-то в учебнике анатомии таких подробностей не видела.

Эти двое почему-то впадают в ступор, оглядываюсь на папочку, а его уже и след простыл. Через минуту мне надоедает молчание присутствующих персонажей. Приближаюсь осторожненько к мужчине, с той стороны, где в руке нет скальпеля. Так, на всякий случай. Медленно провожу рукой перед его глазами, слежу. О, зрачки двигаются!

Девушка отмирает первой, издаёт смешок, который играет роль зажигания для мужчины.

— Деточка, ты откуда?

— Как откуда? — пучу на него глаза, — а разве папа не с вами договаривался?

Вот странные люди! — думаю я, пока мужчина бормочет что-то вроде «ну-да, ну-да». Кстати, где там папахен?

— Вы подождите, я сейчас с папой перекинусь парой словечек и сразу к вам, — и вот я уже на крыльце. Хотела на секундочку, но вышло чуть дольше.

Лицо у папочки какое-то смятое. Не физически, конечно, эмоционально. Нервничает он почему-то.

— Пап, ты езжай домой, я потом на такси приеду. Хорошо?

— К-х-м-м, — откашливается и спрашивает, — ты уверена? Может, ну его… и домой поедем?

— Н-у-у, па-а-а-а-п! Ну, ты чего? Договаривался с людьми, меня привёз и ради чего? За минутной экскурсией?

Спугнул папочку кругленький. Высовывается в дверь, оценивает диспозицию и обращается к папахену.

— Владислав Олегович, дорогой мой, ну что ж вы так переживаете? Ничего с вашей дочкой не случится. А хотите, я вас кофе угощу, у нас замечательный кофе. Пойдёмте?

Эта соломинка окончательно сломила хребет верблюду папиной нерешительности.

— Нет-нет, Семён Григорьевич, я, пожалуй, пойду. Даночка, умоляю, не надо никакого такси. Позвони, я сам приеду.

— Хорошо, папочка.

У-ф-ф-ф! Избавилась наконец-то. Кругленький мужчина, — он снял шапочку, теперь вижу, что он лысенький, что завершает образ, — которого, как выяснилось, зовут Семён Григорьевич, заговорщицки подмигивает. Не понимаю, в чём дело, но на всякий случай улыбаюсь.

— Семён Григорич, а что это мы с вами тут сидим? Ваша помощница там одна…

Кругленький небрежно отмахивается.

— Диагноз мы уже определили. Стеллочка сама зашьёт.

А мне-то хочется! Мне всё внове!

— Ну, не знаю… бросили девушку наедине с голым мужчиной. Как-то это не того…

Ржал Кругленький долго, с удовольствием и до слёз. Затем осторожно похлопал меня по плечу и заявил:

— Наш человек. Первый раз в жизни вижу прирождённого патологоанатома.

Ещё примерно через час эти двое со смехом выталкивали меня почти силой. Рабочий день закончился. Вот папахен! Мог бы и раньше привезти! Стоп! Сегодня же суббота!

— Мы без выходных работаем, дорогая моя, — поёт соловьём Кругленький, — народ, понимаешь, у нас страшно не дисциплинированный, просто ужас. Мрёт напропалую, и на выходных и праздниках как бы не больше, чем в будний день.

Я хихикаю, Стелла слегка улыбается. Наверное, ей уже привычно.

— Так что мы, дорогуша, бригадами посменно вкалываем. Три дня работаем, три дня отдыхаем. Хотя на самом деле три с половиной смены получается. Дела ведь сдать надо, учёт и контроль прежде всего.

— Завтра тоже вы?

— Да, дорогая моя, завтра тоже мы. А вот в понедельник, нет. И я считаю, повезло. Понедельник день тяжёлый, знаешь ли.