Лицей послушных жен

Это означало, что отныне все они причастны к серьезному обществу защитников природы. Учительница объяснила, что это очень важное дело и теперь они должны защищать все живое от уничтожения или повреждения. А уж самим вырезать ножиком на дереве свои имена, выковыривать улиток из их домиков или вытаптывать траву – не сметь! Более того, имея такое удостоверение, юные защитники природы могут сами брать штраф с вредителей или сразу вызывать милицию. С того времени, страшно гордые своим новым назначением, Ника и Ярик рыскали по окрестностям в надежде разоблачить и обезвредить врагов природы. Как на грех, все враги будто спрятались от бдительного ока защитников: никто не ломал деревьев, не рвал цветов, не мучил ежиков, не вытаптывал палисадников.

Первым вредителей природы заметил Ярик. Это было в воскресенье вечером. Красный как помидор, он, не разуваясь, вбежал в квартиру Ники и закричал страшным голосом: «Нахалыч и другие жгут Твое Дерево!» В руках у него было зеленое удостоверение, которым он размахивал перед носом девочки, как флагом.

Выяснилось, что целая группа злоумышленников во главе с Нахал Нахалычем и тетей Ниной, вооружившись деревянной лестницей и горящими факелами, уже подступают к священному дереву в конце двора с намерением сжечь его. «Хватай удостоверение – и айда! – закричал Ярик. – Будем штрафовать!»

Чтобы подкрепить свое право еще чем-то серьезным, Ника вытащила две металлические папины бляхи-повязки с надписью «ДНД» и отчеканенным на них гербом. Повязки сползали с худых детских рук, поэтому пришлось нацепить их на головы. Так, держа в руках удостоверения и с гербами на лбу, они выбежали во двор. И увидели странную процессию: группа соседей приближалась к дереву при свете факелов. Процессия была похожа на шествие американских куклуксклановцев.

Впереди шел Нахал Нахалыч с длинной лестницей на плечах. Силы были явно не равны.

– Ты их задержи, – прошептал Ярик, – а я сбегаю вызову милицию.

И он помчал к телефонной будке, оставив Нику один на один, а точнее, один на семь с врагом.

– Ты что, деточка? Что такое? – удивилась тетя Нина, лицо которой пестрело красным заревом горящего факела и оттого напоминало лицо туземца-людоеда с какого-нибудь необитаемого острова. Такое же зарево играло на лицах Нахал Нахалыча, дяди Вани-встань-с-диваня, Петра-барахла, который присоединился к ним, и еще нескольких соседей из дома напротив. Все они удивленно уставились на Нику, пытаясь обойти ее раскинутые руки.

Ника размахивала своим первым важным документом и ждала помощи. Та вскоре прибыла в виде милицейского «газика», со свистом и огнями въехавшего во двор.

Соседи оторопели. Даже застыли в воздухе огни факелов.

Ярик удовлетворенно улыбнулся Нике.

– Что здесь происходит? – козырнул сержант замершей толпе.

– Здесь дерево хотят сжечь, – сообщил Ярик.

– Что ты такое несешь, негодник? – вышла вперед мама Ярика. – Тоже мне Павлик Морозов нашелся!

– Мы давно собирались обжечь на дереве коконы. Видите, тут их сколько, – сказала тетя Нина. – А то гусеницы на голову падают! Да и дерево от этого болеет…

Сержант поднял голову на листья, вздохнул, снял и протер платком внутренний ободок фуражки, незлобиво погрозил детям пальцем (как раз в этот момент ему на погоны свалилась мохнатая зеленая гусеница) и полез в машину. Мигая инопланетными огоньками, она отчалила.

А взгляды соседей направились на перепуганных детей. Ника вжала голову как можно глубже в плечи, Ярик вышел вперед, прикрывая ее возможное отступление своей худенькой спиной.

– Держите лестницу снизу, защитники природы! – велел им Нахал Нахалыч и полез наверх с зажженным факелом.

За ним на дерево полезли остальные, распределились по веткам, и – пошла работа!

Ника слышала, как похрустывают охваченные пламенем коконы.

Смотрела вверх на мигающие огни среди раскидистых веток, на черные тени людей, медленно двигающихся вверху, тыкающих этими огнями в белые пушистые шарики, – и вся эта картина навсегда запечатлелась в ее воображении, как таинственный ритуал общего дела, к которому была причастна и она.

«…Зайду за угол и на счет “три” открою глаза», – решила я, заключив сама с собой пари: будет дерево или нет?

Мысленно проговорив «раз» и сделав несколько шагов, я снова почувствовала легкую тошноту. А за ней предательски вспыхнула желудочная колика, с которой у меня обычно начинался приступ моего старого друга со студенческих лет – гастрита. Стало не до пари. Я представила, как падаю среди этого марсианского пейзажа одна-одинешенька и корчусь на сковороде раскаленного асфальта, как червяк. Как кокон, подожженный факелом.

Я свернулась в баранку, пытаясь вытащить из сумочки мобильник, и почти вслепую, механически нащупывая себе путь рукой, продвинулась вперед. Резкая боль ослепила меня похлеще проклятого солнца! Если бы в это время кто-то крикнул: «Три!», то я бы проиграла пари: моя рука натолкнулась на ствол. Дерево было!

Мое дерево!

Хватая губами горячий сухой воздух и почти теряя сознание, я все же на какую-то долю секунды обрадовалась: если умру, то под тем же деревом, под которым родилась.