Лицей послушных жен

Она сидела, низко склонив голову, я не мог видеть выражения ее лица. Я неловко кашлянул и сказал, кивая за окно:

– Скоро утро. Тебе нужно отдохнуть. Останешься?

Она категорично покачала головой и произнесла немного охрипшим голосом:

– Ты ничего не рассказал о себе – только о других…

Значит, она меня слушала и даже заметила этот «прокольчик».

– Говоря о других, мы всегда говорим о себе! – ответил я, делая акцент на «всегда». – Особенность в том, что у одних эти «другие» – соседи по лестничной площадке, политики или герои сериалов, а у других – Гайдн, Моцарт или Иисус Христос.

Она подняла на меня удивленные глаза и покорно, как ученица, сказала:

– Я над этим подумаю.

«Значит, у колибри тоже бывают мозги», – внутренне улыбнулся я и тут же устыдился своей привычки все переводить в тупые шутки.

Потом она засобиралась назад.

И этот момент снова напустил на нас туман неловкости. Я давно заметил: можно быть каким угодно раскованным и говорить-делать все, что вздумается, но, когда уже стоишь на пороге и пора прощаться, не знаешь, что сказать. Возможно, это потому, что слова при расставании – формальность и некий ритуал, они не имеют никакого смысла.

Я забегал по квартире, надевая куртку, разыскивая шлем и ключи от «харлея». Спросил – на этот раз с какой-то глуповатой интонацией в голосе, – сможем ли мы увидеться завтра.

– Нет, – твердо и коротко ответила она.

А я больше не мог просить, даже шутя. Вот в чем недостаток такого переливания себя в другой сосуд – тогда этот сосуд кажется тебе лучшим олицетворением себя самого.

– Нет, – повторила она, заметив мое отчаяние, и добавила: – Позже.

Что означало это «позже»?

Я нашел свой новый мобильный телефон, приобретенный после получения гонорара, и дал ей. Сказал, что она сможет позвонить мне в любую минуту.

Она испугалась:

– У нас не должно быть таких вещей без санкции руководства!

– А ты спрячь его. Я не буду тебе звонить – обещаю. Я только буду ждать твоего звонка.

Она нерешительно взяла трубку.

– Как этим пользоваться?

Я присел рядом с ней и несколько приятных минут провел в подробной лекции о предназначении кнопок и зарядного устройства.

– Ты сохранишь мою Кошку? – спросила она напоследок.

И я, поняв, какой весомый аргумент оставляю себе, хитро улыбнулся:

– Имей в виду, она будет ждать тебя. Животных нельзя обманывать…

Мы вышли на улицу.

В сером мерцании тумана «харлей» блестел, как большое насекомое. Я надел на нее шлем.

Ночь закончилась…

Вернувшись домой, я зачем-то, как следователь, собрал в пластиковый пакет кусок надкушенного ею хлеба и редиску, положил в морозилку. Кошка уже спала, свернувшись калачиком на стуле, где Пат сидела несколько часов назад.

И на меня снизошел покой.

Я знал: кошку она не бросит.

* * *

«Алекс Струтовский», – прочитал я на скомканном листке.

Итак, подумаем об этом, как я и запланировал. Я сел за компьютер, набрал фамилию.

На меня выскочила уйма ссылок.

Все они касались депутата Константина Струтовского – биография, деятельность, многочисленные интервью и фотографии. Только в последней десятке ссылок под номерами, перевалившими за сотню, говорилось о личном. И я нашел то, о чем смутно догадался, услышав фамилию мужа убитой девушки. Алексей Константинович Струтовский, генеральный директор одной из ведущих фирм, занимающихся недвижимостью. «Купи сегодня – завтра будет поздно!», «Строй и вселяйся под ключ!», «Новое жилье – новому поколению!» – и тому подобное.

Кроме того: «Алекс Струтовский – бизнесмен новой формации», «Алекс Струтовский подарил людям преклонного возраста по коробке конфет “Привет, медвежата!” и по упаковке томатного сока “Бодрит!”».

Еще заголовки: «Константин Струтовский: “Я не вмешиваюсь в дела своего сына. Он живет на свою зарплату”», «Сын депутата Струтовского женился на простой выпускнице лицея!», «Отец подарил молодым трехэтажный коттедж на Левобережье!»

В последних ссылках были уже другие заголовки: «Счастье длилось недолго…», «Самоубийство жены Алекса Струтовского», «Алекс Струтовский: “Вместе со своей молодой женой я потерял и свою душу…”», «Алекс Струтовский преодолевает горе в Монако» и т. п.

Первое, что я сделал днем, взял напрокат лодку и проплыл мимо ряда «избушек», расположенных на левом берегу и в народе называемых «Теплое гнездышко». Подступиться иначе к этому поселению было невозможно – со стороны дороги оно было плотно закрыто высоким забором.

У каждого коттеджа был свой отдельный вход на частный пляж. Зато со стороны реки все дома просматривались достаточно хорошо. Я быстро нашел дом Алекса Струтовского, так как видел его фотографию в газете.

Это был настоящий замок с колоннадами, эркерами, как мухами, облепленный какими-то скульптурами. Вход на пляж охраняли два каменных сфинкса.

Так, все понятно! Надо искать другие подходы.

Вечером я позвонил тому бизнесмену, которому вернул честь, отыскав кинокамеру. И через день получил официальные бумаги от немецкого посольства, в которых значилось, что я – известный немецкий тележурналист, который хочет снять фильм о «новом поколении украинской элиты».