Буйная пшеница ходила вокруг колес ходуном, и казалось, что мы плывем по морю, волны которого все время меняют свое направление. Красивое было зрелище.
– Это все – наши угодья, – гордо сообщила шоферка. – У нас собственная мука, молоко, творог и соки. Все свежее. Вас угостят.
Мы все восторженно закивали головами.
Мой очарованный красотой вечера взор был прикован к величественным стенам, окружавшим башни замка. Издалека они выглядели довольно убедительно, неприступно. Но когда мы приблизились, я заметил, что это обычная стилизация и что стены, метров по пятьдесят длиной, с двух сторон обступавшие высокие ворота, были составлены из железобетонных блоков, разрисованных под каменную кладку. А за этим плотным отрезком начиналась металлическая решетка, оплетенная зарослями дикого винограда.
Приостановив автобус, шоферка подождала, пока ворота откроются.
Высокие, оббитые металлом двери поползли в разные стороны, разевая перед нами свою пасть.
Мы, с любопытством вытянув шеи, наблюдали живописную площадку, усаженную цветами и утыканную скульптурами богинь и богов. Среди них я увидел и безрукую Венеру и хмыкнул на весь автобус, показывая на нее. Вслед за мной захохотали остальные: Венера была одета в длинное мраморное платье! В такой же одежде предстали перед нами знакомые изображения других мифических персонажей. Амур в шортах, Парис в строительном комбинезоне, Афродита в пальто.
Автобус затормозил перед величественным зданием, на пороге которого нас встречало руководство этого целомудренного парадиза.
Я заметил, как почти на всех окнах заведения всколыхнулись занавески, – видимо, обитательницы комнат наблюдали за нашим приездом. Но на улице не было ни души, кроме почтенной Мадам в черном платье и трех дам, очевидно, низшего ранга, стоявших за ее спиной.
Василий Петрович, руководитель оркестра, подошел к ней, учтиво поклонился. Мадам ответила высокомерным кивком, презрительно осмотрела нас и показала рукой на дверь.
Мы, похожие на пингвинов в своих фраках и белых манишках, почтительно вошли в прохладное помещение.
– Прошу в мой кабинет, – сказала Мадам и повела нас на второй этаж по мраморной лестнице, покрытой ковровой дорожкой.
Мы шли и шепотом подшучивали над тем, что увидели.
Все вокруг и вправду выглядело довольно забавно, словно мы попали в декорации какого-то кино. Все было, как сказал Барс, пА-бАгатому: картины в позолоченных рамах, длинные коридоры с рядами пронумерованных дубовых дверей и надписями: «Танцзал», «Вышивальная», «Музкласс», «Кулинарная», «Киносмотровая», «Красный уголок», «Галерейная».
– Увидеть бы хоть одну цыпу… – шепнул мне Барс.
– Наверное, их здесь берегут от стресса видеть таких лабухов, как мы… – усмехнулся я.
– Ага! Или они беременеют от одного только взгляда… – добавил Барс.
– «Новые женщины нового тысячелетия!» – процитировал я рекламный слоган, вычитанный в газете.
– Видимо, будем лабать с завязанными глазами! – пошутил Барс.
– Кочумай![4] – сказал я.
– Следи за базаром, – предупредил Барс, кивая глазами на Петровича, который терпеть не мог, когда мы, уважаемые работники культуры, говорили на музыкальном сленге.
А Василий Петрович семенил за почтенной дамой, как заяц за морковкой.
Разве что не кланялся по дороге, и это было вполне понятно: деньги обещаны немалые.
Наконец Мадам завела нас в комнату, которая, видимо, была ее кабинетом.
Она направилась к роскошному широченному столу и уселась в высокое кресло, на спинке которого красовался герб заведения: какой-то текст в обрамлении пшеничных колосков.
Мы, как стадо баранов, сбились в кучу и остались стоять перед ней на красном ковре.
Мне показалось, что сейчас в комнату войдут такие же дамы в черном с розгами и отстегают всех нас по очереди как школьников, опоздавших на вечернюю молитву.
– Итак, господа, – строгим голосом сказала Мадам, – вы находитесь в учебном заведении с безупречной репутацией! И поэтому попрошу оставить все ваши смешки и комментарии при себе.
Наверное, она слышала наши разговоры.
Мы смутились.
А Мадам продолжала, как будто дрова рубила:
– Введу вас в курс дела. И прошу запомнить все, что не собираюсь повторять дважды. Итак, сегодня вы будете играть на балу. Первая часть выступления – когда гости будут съезжаться, вторая – когда будут танцевать. В перерыве вас покормят в беседке. После второй части вы все получите оплату и вас отвезут назад. Но перед этим я должна поговорить с каждым отдельно.
– Зачем? – вырвалось у меня, и я мгновенно получил струю ледяного азота из глаз суровой Мадам.
– Чтобы предотвратить эксцессы! – сказала она.
Я улыбнулся.
Интересно, каких таких «эксцессов» она ждала от двенадцати лабухов со скрипками и тромбонами?
Мадам, показывая на меня, кивнула:
– Начнем с вас. Остальных прошу выйти.
В ту же минуту дверь открылась, в нее вплыли две дамы и плавными, но настойчивыми движениями согнали моих товарищей с ковра, показывая на выход.
– Там комната ожидания, – пояснила Мадам. – Я буду вызывать вас по одному.
– Ну ты, блин, попал… – прошептал Барс. – В случае чего – кричи!