Лицей 2021. Пятый выпуск

Утю́жки просит мятая сорочка,
влюблённость просит подписаться маем.
Мы ничего не знаем про щеночка:
по-видимому, он непознаваем.
Искали все, и вовсе не для вида,
не зная мира, счастья и покоя, —
в диапазоне от Эпименида
до Жижека не нашего Славоя.
Так много слов — заумных, точных, хлёстких
сказала эта звёздная аллея,
а я готов орать на перекрёстках,
что наступила Эра Водолея.
Я вспоминаю. Нет, я торжествую!
Я существую! Vici! Vidi! Veni!
Когда башку — лохматую, кривую —
кладу тебе (ты помнишь) на колени.
Кладу башку, и сердце скачет-скочет.
Есть этот миг. Другого нет. И точка.
Но, может быть, и это не щеночек,
а только отражение щеночка.

* * *

Вино притягательно, будто война
в иных модернистских изводах,
пока собирают судьбу твою на
китайских астральных заводах.
На первых ступенях духовных очей
написанное безусловно.
Ни синего мрамора клубных ночей,
ни ситного мрака церковных.
Посеешь лавстори — пожнёшь общепит,
но даже и это посеешь.
А где-то французская булка грустит,
а где-то хрустит Ходасевич.
Бумажный скелет бесполезен весьма,
вот разве — показывать пришлым.
Луи Буссенар, Александр Дюма,
Михайло Михайлович Пришвин.

* * *

На праздничном торте ландшафты милей,
чем на запеканке Карпаты.
Здесь чешут бугристую кожу полей
копателей серых лопаты.
Крошится глазурь ледовитая — хрусь!
Детинец мерещится, Кремль,
когда поднимается Древняя Русь
из толщи лилового крема.
Берёзовый дым кособоких хибар
и банные сочные девки.
Копатели свой собирают хабар,
колышется знамя на древке.
Имбирные всадники едут в закат
в иной, не кондитерской неге.
И каменный бог шоколадки «Кит-кат»,
и половцы, и печенеги.
Где Д. Мережковский увидел свинью,
где чудилась Блоку невеста,
реальную сущность скрывает свою
изнанка слоёного теста.
Стряхнуть этот сахарный морок нельзя,
копатели роют траншеи.
И ласково режут друг другу князья
съедобные сдобные шеи.
И я понимаю про грозную Русь:
мы любим её не за ту лишь
секунду, в которую сладкое кусь.
И свечки горят — не задуешь.

* * *