LitPamiatniki

Затем скрежет металла о металл заставил всех замолчать. Засовы медленно отодвинулись от замков, и двери со скрипом открылись. Черепа протопали в коридор, держа факелы, дубинки и мечи.

— Нет, нет, нет, нет, нет, нет, — пробормотал мужчина рядом с Джаксом. Он пробыл в камере уже довольно долго, судя по въевшейся в его кожу грязи и ввалившимся щекам — последствиям голода.

— Милостивые Боги, сегодня только не я. Сегодня не я, — сказала женщина.

— Заткнись, — выругалась другая. — Им на тебя наплевать.

Черепа открыли двери в соседнюю камеру и начали вытаскивать джиан. Любой, кто не хотел идти добровольно, получал дубинку; любой, кто пытался сопротивляться, получал меч. Только один был достаточно храбр, чтобы попытаться это сделать.

— Что происходит? — спросил Джакс.

— Тише, — прошипел мужчина. — Скоро рассвет.

— Рассвет?

Дверь в камеру Джакса открылась. Джакс сразу же почувствовал, как толпа людей отодвигается от входа. Никто не хотел, чтобы его схватили.

Черепа хватали джианина за джианином, опустошая камеру, пока между Джаксом и солдатами никого не осталось. Череп секунду глядел на него, и Джакс был уверен, что его тоже схватят, затем мужчина развернулся и последовал за остальными обратно из камеры.

Когда дверь заперли, все подались вперед, занимая пространство, оставленное захваченными пленниками. Джакс опустился на одно колено, задыхаясь, измученный, ноги слишком ослабли, чтобы держать его вертикально. Он был не единственным, кто стоял на коленях. В камере тоже были мертвые, еще пара человек умерли ночью. У них даже не было такой роскоши, как быть брошенными гнить в яму.

Он оглянулся на остальных:

— Что только что произошло?

Вперед выступил мужчина без одного глаза:

— Их забрали для Кейджа.

— Для Кейджа?

— Каждое утро они приходят и забирают кого-нибудь из нас. — Мужчина протянул руку, чтобы помочь Джаксу подняться на ноги. — Пойдем. Ты можешь сам убедиться.

— Не заставляй его смотреть, Греван, — сказала женщина с грязными волосами, закрывающими лицо.

— Почему он должен быть избавлен от того, что видели мы все? — огрызнулся Греван. — Почему кто-то из новеньких не должен смотреть? Им лучше знать, Трис. Им лучше знать, что их ждет.

Трис надулась, но больше ничего не сказала.

Греван повернулся обратно к Джаксу:

— Следуй за мной, только быстро, скоро начнется.

Джакс взял мужчину за руку.

— Все остальные новоприбывшие тоже могут посмотреть, — сказал Греван, подводя Джакса к окну. Больше никто, казалось, не горел желанием присоединиться к ним.

Зарешеченное окно было два фута в длину, но всего полфута в высоту, и располагалось в верхней части тюремной стены. Джаксу пришлось встать на цыпочки, чтобы разглядеть, и от открывшегося вида у него перехватило дыхание.

Сразу за стеной было озеро, тянувшееся на милю или две до противоположного берега, темно-красного цвета. Кровавое Озеро. На берегу выстроилось кольцо людей, может быть, в пять или шесть рядов, все лицом к за́мку. Некоторые даже были в воде, стоя неподвижно, как камень, несмотря на холод в воздухе.

— Чего они ждут? — спросил Джакс, но Греван ничего не сказал в ответ.

Затем заиграли барабаны. Звук, казалось, исходил откуда-то изнутри за́мка, эхом разносясь по миру. Ровный ритм, проникавший глубоко в душу Джакса. Он оглянулся на Гревана, но тот просто кивнул в сторону окна.

Дум, дум, дум, били барабаны. Дум, дум, дум.

Это самый прекрасный звук в мире, прошептал Монсута.

— Что происходит? — спросил Джакс, полный ужаса.

Он идет.

Дум, дум, дум. Дум, дум, дум.

— Кто?

Ответом была тишина. Оглушительная тишина, от которой у Джакса сжалось сердце.

Рааку. В голосе Монсуты звучала любовь. Восторг.

Барабаны забили снова. Громче. Звук завибрировал в камне, повис в воздухе. На этот раз к ударам примешивались крики, полные ужаса. Джаксу не нужно было спрашивать, кто их издавал. Он знал. Он видел, как их выводили из камер. Именно это случилось со всеми, кто исчез с улиц Джии.

Дум, дум, дум, продолжали бить барабаны. Дум, дум, дум.

Затем они перестали, и продолжались только крики, пока и они не стихли, голос за голосом. Джакс знал смерть всю свою жизнь. Он убивал и видел, как убивают людей, но, так или иначе, слушать это было намного хуже. Жалкий конец для людей, которые этого не заслуживали.

Слезы текли по его лицу, эти смерти были почти такой же пыткой, как и то, что он пережил в камере Монсуты.

Ты оскорбляешь меня, старик. У нас было нечто особенное. У нас была связь.

Джакс выбросил эти мысли из головы. Все это было нереально. Затем он заметил, что крики полностью прекратились.

— Вы дадите Кейджу свою кровь? — прогремел голос, высеченный из камня. Рааку?

— Да, — взревели зрители на берегу.

— Вы обещаете служить Кейджу в этой жизни и в следующей? — прокричал человек-бог.

— Да.

— Покажите мне.