Литерный на Голгофу. Последние дни царской семьи

– В Москве все, как на вокзале, – сказал Яковлев. – Пассажиры прибыли, но еще не успели распаковать чемоданы. Правительство разместилось пока в гостиницах, в «Метрополе» и «Национале». Все службы только налаживают работу. Война, как вы знаете, прекращена. Но из всех государств советскую власть признала только Германия.

– Что, они уже и посла своего прислали? – не скрывая удивления, спросил Николай.

– Да, прислали, – кивнул головой Яковлев.

– И кто же он? – по лицу Николая пробежала легкая тень.

– Вильгельм фон Мирбах.

Николай II отвернулся, посмотрел в окно, выходившее во двор и потому не занавешенное, и, снова повернувшись к Яковлеву, спросил:

– Ну, так с чем вы приехали?

И Яковлев заметил, что впервые за время разговора доброта в глазах Государя сменилась на отчуждение. Да и вопрос прозвучал сухо и казенно. Но что именно расстроило Государя – быстрое признание советской России Германией или назначение послом Мирбаха, Яковлев не знал. Он не принял казенный тон Государя и старался продолжать разговор так же доброжелательно, как он начался.

– Вы уже восемь месяцев, как в Тобольске, Ваше Величество, – мягко сказал Яковлев. – Советское правительство не имеет никакой информации о вашем пребывании здесь. Ему нужны достоверные сведения об этом. Оно хотело бы также знать, нет ли у вас и вашей семьи каких-нибудь просьб и пожеланий.

В глазах Государя растаяли льдинки, и он произнес с грустной задумчивостью:

– Я хотел бы только одного – определенности.

Яковлев некоторое время помолчал, потом спросил:

– Как чувствует себя ваша семья?

– Все, слава богу, здоровы, – сказал Государь. – За исключением Алексея.

– Что с ним?

– Обычный приступ.

– Я могу его увидеть? – спросил Яковлев.

– Он только что уснул, – сказал Государь. – Ему было очень плохо. Боткин провел около его постели всю ночь. Мы тоже почти не спали.

– А как чувствуют себя дочери и Александра Федоровна? – спросил Яковлев.

– Александра Федоровна мучается головной болью. Это из-за тяжелой ночи, – сказал Николай. – А дочери у себя.

– Я могу их видеть? – Яковлев вопросительно посмотрел на Государя.

Николай II опустил глаза. Он понимал, что посланцем правительства комиссаров движет не праздное любопытство. Он должен убедиться в том, что вся семья находится в Тобольске и доложить об этом в Москву. И пока он не выполнит поручения, не уйдет из этого дома.

– Надо спросить у дочерей, – сказал Николай, повернувшись к высокой двустворчатой двери. Затем сделал несколько нерешительных шагов к ней и постучал.

За дверью раздался девичий смех, она открылась, и в проеме показалось очаровательное личико.

– Господа желают поговорить с вами, – сказал Государь.

Безмолвно стоявший все это время за спиной Яковлева Кобылинский выступил вперед. Но девушка смотрела не на него, а на Яковлева. Она, по всей видимости, не могла понять – ради чего желает их видеть элегантный молодой человек. Над ее плечом тут же показалось второе очаровательное личико. Дверь распахнулась, и выглянувшая первой девушка спросила, глядя на Яковлева:

– Это вы хотите с нами поговорить?

– Да, я, – ответил Яковлев, отметив про себя, что обе царские дочери выглядели очень привлекательно. На их лицах одновременно отражалось любопытство и нескрываемое озорство. – Не могли бы вы пройти в эту комнату? – Он показал рукой на место около Государя. Девушки вышли. Обе были среднего роста, стройные, обе одеты в белые кофточки из тонкой, нежной ткани и длинные черные юбки. Яковлев знал, что у царя четыре дочери и пытался отгадать, кто из них стоит сейчас перед ним. Но в это время из комнаты вышли еще две девушки, одна постарше, другая явно моложе всех остальных, и теперь он мог безошибочно сказать, что это были старшая дочь царя Ольга и младшая Анастасия. Значит, первыми вышли Татьяна и Мария. Все девушки были одеты одинаково.

Яковлев впервые в жизни видел великих княжон, слышал их дыхание, ему даже казалось, что он ощущал, как бьются их сердца. Они с любопытством смотрели на него, пытаясь понять, зачем понадобились незнакомому человеку. А у Яковлева вдруг закружилась голова от невиданной красоты и обаяния, сразу заполнивших все пространство большой и просторной комнаты. Ему захотелось поздороваться с каждой из великих княжон, поцеловать их тонкие, изящные руки, издающие еле уловимый аромат невероятно приятных духов. Он несколько мгновений удивленно переводил взгляд с одной девушки на другую, затем невольно сделал маленький, осторожный шаг навстречу, но тут же остановился и тихо произнес:

– Я – комиссар советского правительства Яковлев. Прибыл сюда из Москвы. Советское правительство хочет знать, нет ли у вас каких-либо жалоб на пребывание в Тобольске? Может быть, есть какие-нибудь пожелания?

Девушки переглянулись, Анастасия, посмотрев на одну из сестер, повернулась к Яковлеву с лукавой улыбкой в глазах и спросила:

– Как к вам следует обращаться? Просто Яковлев? Или гос-подин Яковлев? А может быть, товарищ? Сейчас все в охране называют друг друга товарищами.