Литерный эшелон

Двигатель вовсе жил своей собственной жизнью: заводился лишь по собственному желанию, сам переключал передачи, набирал газ, наконец, глох.

С трудом удалось заполучить механика. Для этого пришлось заплатить взятку – ящик паторонов к винтовке «Арисака».

Это заставило подручного юнца задуматься:

– Вроде бы и ради цели высокой и светлой мы идем путями кривыми.

Павел подумал: а что поделать, чтоб поехать – надо подмазать.

Но английский двигатель оказался гордым и свободолюбивым, не поддающимся механической дрессировке. Коробка передач плевалась маслом и с четвертого раза заляпала маслом всех троих.

– Эх-ма! Экая фрязь и ересь! – ругался механик. – Сюда бы Ильюху, тот бы в два счета запустил…

– Кто таков? Где его взять?..

Механик ответил на вопросы в обратном порядке:

– Не знаю где он. Откочевал на юг, домой… Фамилия его – Пельцман, из евреев он. Это был у нас механик в авиотряде, при дирижабле.

– При каком дирижабле? – насторожился Павел.

– Да при «Скобелеве»..

Павел враз вспомнил и сопоставил все: то, что писали в газетах о дирижабле, о его налете на Данциг. Вспомнились и открытки, с изображением летательных аппаратов Данилина и Сабурова.

Дирижабль весьма походил на тот, видимый над тайгой.

Но вот беда: во-первых, видел Павел его давно. Во-вторых, тогда особо не рассматривал, прятался. Ибо ежели его рассмотришь, то и тебя рассмотрят. В-третьих, дирижабли вообще друг на друга похожи.

– А в восьмом году вы в тайгу не летали?

– Я в авиаотряде с десятого года. Да и на земле оставался чаще. Эвон, когда наши на Данциг ходили, я дирижабль снаряжал, но тоже на земле остался.

Павел опечалился: след был будто бы ложным. Но в сей день судьба оказалась будто благосклонна.

– Однажды даже Столыпина катали.

– Это когда?..

– Да в десятом что ли… Вышли из Петербурга, механик один в лазарет слег, ну и меня взяли. В Кургане приняли на борт, оттуда куда-то к морю. Тама – городишко махонький, среди песков. Петр Аркадьевич на землю сошел, и весь день там пробыл, а мы, значит, между небом и землей проболтались.

Но особо город описать механик не смог: было не до того: прямо в полете перебирали насос…

Из Кургана шли будто на запад – солнце висело слева. Побережье, на котором размещался город будто бы было восточным.

Море было, вероятно Каспийское, хотя, может быть и Аральское…

– А кто был командиром дирижабля?..

– Сабуров Михаил Федорович.

– Кто он? Где его найти? Где остальной экипаж?..

– Да тут недалеко… Рядком на кладбище лежат…

***

– Я, верно, один остался со «Скобелева»,– рассказывал Илья. – Сабуров-то всех убил.

– А вы не знали?.. Совет солдатских депутатов местный решил: летим в Петроград в помощь восстающих. Дескать, флотские пошли, «Аврора» опять же, а мы, в смысле – они, чем хуже… Пришли на дирижабль, говорят, вези нас… Он – не повезу. Ему прикладом – в зубы, с ног сбили. Погрузились, как-то, отчалили. А Сабуров очухался, зубы выбитые выплюнул, говорит мне, мол, Илья Осипович, помоги мне двигатель на аэроплане крутануть. Взлетел, дирижабль догнал, обстрелял его, а после на таран пошел… Бабахнуло – мать честная, ярче солнца. Никто не уцелел.

– Помянем? – предложил Андрей.

Возражений не последовало.

Илья ровным счетом ничего не знал ни о «Ривьере», ни о Белых песках. Ни того, что происходило там…

Это определенно было к лучшему…

Генерал Марков

…Ближе к полудню стало слышно звуки боя: часто палили из винтовок, астматично кашлял пулемет. Пару раз громыхнуло – рванули гранаты.

На переезде встретилась телега с ранеными. Возница сообщил: за станцией добровольцы дерутся с большевиками.

На станции, завидев дым, их вышел встречать генерал – щеголеватый, одетый с иголочки, с подкрученными усиками:

– Неужто подкрепление? Ба! Даже с артиллерией! Вы очень кстати, тут у нас война! Совсем беда с правым флангом – подоприте его до подхода кавалерии.

От станции к элеватору отходила железнодорожная ветка, к высокой насыпи которой сейчас прижали казаков. Бойцы укрылись в ковылях, вжались в землю и беспорядочно отстреливались. Кто-то пытался бежать вверх по скату – но превращался сперва в отличную мишень, а после – в мертвеца.

Андрей осмотрелся, кивнул:

– Хорошо, сейчас я велю сгружаться…

Андрей осмотрелся: выгрузить стапятидесятипудовое трехдюймовое орудие было затруднительно.

– Отставить разгружаться, – распорядился генерал. – Времени нет совсем. Ударьте прямо с платформы.

Перевели стрелку, паровоз стал толкать перед собою платформу. Казаки залегли за невысоким бортом, ударили из пулеметов. Тремя залпами на картечь остановили наступающих. Теперь роли поменялись – с высоты насыпи большевики были словно на ладони, но подняться не могли, потому отползали.

Зацокали копыта – железнодорожное полотно переходила кавалерия. Красная пехота вовсе обратилась в бегство. Вот один бросил винтовку, поднял руки – сдавался. Но свистнула шашка… Андрей закрыл глаза, перекрестился. Дал знак на паровоз – возвращаться.

…На станции их ждал все тот же генерал:

– Вас послал нам господь! Мы, кажется, не знакомы…

– Полковник Данилин…