Литературное приложение «МФ» №08, сентябрь 2011

Поляна. Огромная, безбрежная — долина, а не поляна! Закат окрасил всё в фантастические цвета: жёлтое небо, лиловые облака, синие тени и яркие-яркие люди у костра… Оранжевое, как апельсин, пламя рвётся вверх, искры золотыми звёздочками тают в вышине. Всхрапывают тёмные лошади у едва различимых кибиток, воздух густеет и льётся в горло, как старое вино, и яркие-яркие цыгане с гитарами…

— Хой, Миркеа! — крикнул кто-то, и он не сразу понял, что обращаются к нему. — Сыр дживэса? (Как живёшь?)

— Мишто! (Хорошо!)

— Йав састо и бахтало, пшалоро! (Будь здоров и счастлив, братишка!)

Так вот как его зовут здесь! Миркеа значит «мир». Он вздохнул полной грудью:

— Бахт тумэнгэ! (Счастья вам!) — прокричал в ответ.

— Йач, амэ ласа тэ кхэлас и тэ багас! (Оставайся, будем петь и плясать!) — кричали вокруг, и он заливался счастливым, звонким, детским каким-то смехом:

— Да! Хорошо! Счастья вам!

И тут грянули гитары! Ах, как они зазвенели! — гитарам вторили люди. Многоголосо, напевно, переливчато! Звуки плыли в густом воздухе волнами — от них, от этих волн становилось жарко, кровь вскипала в жилах и слабели ноги. Песня кружила голову…

Где-то под ложечкой натянулись серебряные струны и вздрагивали в унисон гитарам, и дрожание это отдавалось в сердце, а душа пела: «Ай, нанэ-нанэ, ай нанэ!..» Цыганки! — гривы чёрных волос, алые платки и пёстрые юбки, а из-за платков загадочные жгучие взгляды… Мониста! — перезвон, и тайна, и зов, которому невозможно противиться! А следом мужчины: жилетки, шляпы, сапоги! Усы, гитары, кудри — и песня! — та, что прямо по обнажённым нервам! — с мурашками по вздрагивающей коже! — перебором по тем самым потаённым струнам…

Он попал в мир своих детских грёз, тайных мечтаний, цыганских сказок…

Среди цыганок одна — самая красивая, и дерзкая, и желанная! Мала! Мала — значит «ожерелье». Она струилась в танце, движения гибких рук завораживали. Тонкий стан казался неуловимым и оттого ещё больше желанным — поймать! — стиснуть в ладонях, прижать к себе — моя! Никому не отда-а-ам!

А из группы цыган выступил высокий и стройный. Был он без гитары, в белоснежной рубахе, перехваченной широким поясом. И Миркеа, или Нику, или тот, кем он теперь стал, сразу понял и узнал — Пали! Но толпа вдруг взорвалась криком: «Марко!»

Марко — значит «воинственный», и Миркеа догадался, что вот сейчас, очень скоро должно произойти то, ради чего он явился в этот призрачный мир своей детской мечты.

Миркеа стоял против Марко. Ещё колыхали воздух пёстрые юбки, музыканты рассыпали пригоршни струнных переборов, и ломались синие тени сразу за кругом света, но между этими двумя уже стала незримая стена.

Вдруг пение прекратилось разом, будто повернули выключатель. Цыгане разошлись кругом, образовав пустое пространство, освещённое светом костра. Всё стихло, только шелестели под вечерним ветерком юбки да всхрапывали в сгустившихся сумерках невидимые кони. «Михэй! Михэй!» — пронеслось над толпой, и в пространство выступил высокий сутулый старик с вислыми седыми усами.

Михэй, цыганский боро. Михэй — кто походит на бога…

— Слушайте меня, ромалэ! Сегодня я должен решить трудную задачу. Все вы знаете Малу — нет девушки красивее в таборе! Её просит в жёны молодой Марко. Все вы знаете Марко, — самого ловкого и удачливого конокрада! Выйди, Марко!

Марко вышел в пустоту круга.

— Но её просит в жёны и мудрый Миркеа, и Миркеа мы тоже все хорошо знаем. Достойный ром! Выйди, Миркеа!

Он вышел.

— Мала сирота, ромалэ, и кому отдать руку девушки, надлежит решать боро. Но я в затруднении… Быть может, она уже подарила сердце кому-то из мужчин? Что скажешь, Мала?

Цыганка вышла из окружения подруг, стрельнула глазами. Пламя костра отразилось в глазах — полыхнуло в душе, обожгло сердце…

— Мне трудно выбрать, Михэй. Я — всего лишь неопытная девушка, и сердце моё страдает, мучается, не даёт ответа. По нашим законам хочу просить совета у самой мудрой женщины табора…

«Ведома!» — вновь пронеслось над толпой. Ведома — значит знающая.

Старуха выступила вперёд: цветастый платок на седых волосах, раскуренная трубка под крючковатым носом, глаз не видно совсем — две щёлочки среди резких морщин.

— Ай, ромалэ! Вот что получается! Бьётся девичье сердечко, как птичка в клетке, рвётся на части… Два достойных мужа сватаются, как выбрать? Как не обидеть, не прогадать? Не может слабая девушка к решению прийти, тогда пусть решают мужчины! Кто из них сильнее, быстрее, ловчее?! Пусть решают ножи!..

«Ножи! Ножи! Ножи!» — подхватила толпа, и тут же в круге не стало ни Михэя, ни Малы, ни Ведомы. Остались только Марко и Миркеа. Кольцо цыган раздвинулось шире.

Откуда он узнал, что в сапоге, за голенищем — нож? Разве теперь это важно?.. Но узнал, и рукоять послушно прыгнула в ладонь. Опасный длинный клинок, хищно заточенное «щучкой» острие.

Марко выхватил нож из-за широкого пояса, щёлкнуло выкидное жало навахи. Злое и безжалостное в умелых руках.