Литературное приложение «МФ» №05, июнь 2011

Ядвига ласково дунула девушке в лицо, рассмеялась звонко и даже, что обидно, совсем не злорадно. Как будто та была пустым местом, бессловесным сосудом, уже приговорённым ничем. Дашка брезгливо скривилась и, сложив плохо гнущиеся пальцы, показала твари фак. Ядвига расхохоталась ещё звонче, небрежно пихнула ногой к Дашке валяющийся на полу кулон, поставила блюдце с бутербродами, подмигнув, положила рядом нож, певучим голосом пожелала хорошо провести время и упорхнула, гремя дверьми. Из подъезда донеслось ликующее пение, кажется, про «пусть всегда будет солнце». Сильный голос, расставшись с хозяйкой, ещё долго гулял эхом по исписанным унылым стенам.

Дарья в бессильной ярости стиснула кулаки. Это было так радостно, так похоже на неё и так ей теперь недоступно.

— Да, ядвиг иногда получает какие-то черты жертвы. То внешность, то повадки. Учитывая усугубляющееся с годами безумие, смесь выходит гремучая, — ожил где-то под диваном кулон. Голос изменился и стал совершенно невозможным: ни женским, ни мужским, журчащим и шелестящим. Такая речь, казалось, должна сливаться в невнятный, но милый слуху гул.

Дашка же улавливала смысл струящихся слов удивительно ясно. Немыслимый, чаровничий голос. Его тембр проветрил голову и даже слегка разогнал застывшую в венах отраву.

— Кто ты? — прохрипела девушка ещё вчера мелькавший в голове вопрос.

— Знаешь, — проигнорировал её кулон, — после третьего укуса процесс будет необратим.

Сменить тему безделушке удалось блестяще. Дашка даже перестала лежать колодой и с усилием приподнялась на локтях.

— О, и что, — саркастично прохрипела она, пытаясь скрыть страх и жадное любопытство, — я превращусь в ядвига?

— Нет, зачем? — в голосе прозвучало искреннее удивление. — Ядвигами рождаются, а не становятся. А после третьего укуса твоё тело, увы, будет отравлено окончательно и ничто уже не предотвратит медленной смерти.

— Да пошёл ты! — Дашка неожиданно легко, откуда только силы взялись, вскочила. — Я убегу отсюда! Это всего лишь вшивая квартира! Этого вообще всего не может быть!

— Снова заново! — простонал кулон уже вполне человеческим голосом. — Понимаю, если ничего не можешь сделать, проще всего происходящее отрицать.

А я, к слову, искренне хотел бы тебе помочь.

Девушка беспомощно передёрнула плечами.

— Она зверски сильная, эта тварь. А мне так плохо… Я этим ножом, — Даша повертела в руках лезвие, — даже замахнуться не смогу. Ещё вчера не смогла.

— Тебе надо бежать, а не драться.

Я помогу обмануть удерживающие чары. Несложно — начертить пару символов, сбрызнуть кровью и всё такое. Скроешься, а там отоспишься, отъешься, витаминчиков попьёшь — и вернёшь прежнюю форму. Главное, что не было ещё третьего укуса. Идёт? Только меня с собой прихватить не забудь.

— Что ж ты раньше молчал?! — Дашка попробовала заорать и закашлялась. — Да, конечно, миленький, родной, золотой, вытащи меня отсюда! — умоляюще зашептала она, растирая горло.

— От первого укуса узы подчинения сильнее всего, бесполезно было, — голос сделался задумчивым. — Значит так, вставай, ищи мел, уголь, сажу, маркеры — что угодно, чем можно чертить на полу. И спички. Да не стенай так. Пободрее — тебе нужно далеко уйти до заката.

Даша пошла, заставляя себя, придерживаясь за стенку, переставлять ноги. Это было много, много сложнее, чем разлепить глаза поутру, явиться на пары, — для той, прежней Дашки испытания страшнее невозможно было вообразить. Ноги-колонны не слушались и норовили подогнуться.

Тело было чужим и деревянным. Она так мучительно долго шарила по квартире, что солнце успело вкатиться в зенит. Наконец Дарья нашла коробку радужно-ярких детских мелков, неизвестно как попавших в обувной ящик этой унылой квартиры.

Победно вскинув руку с добычей, поковыляла обратно, но в прихожей ненароком скользнула взглядом по зеркалу.

Вот сейчас к ней вернулся голос! Узрев своё отражение, девушка завопила громче и отчаянней, чем во время нападения ядвиги. Из зеркала на неё потрясённо смотрела болезненного вида старуха. В посеревшем, морщинистом и изъеденном язвочками лице ещё угадывались Дарьины черты. Тело оплыло, руки, сжимающие заветный коробочек, подрагивали. Волосы, потрясающие золотистые волосы, которые девушка практически не красила, ну разве что чуть-чуть, на тон осветлила — торчали выцветшими, седыми клоками! Это чудовищное отражение было самым невозможным из всего невозможного, случившегося с ней.

Дарья себя обожала. Она себя баловала, холила и лелеяла, искренне считая, что создания очаровательнее, красивее, нахальней и непосредственней во всем мире не найти. Самонадеянно, эгоистично, но как приятно жить с таким нехитрым мировоззрением! Свою красоту Даша ценила больше всего на свете. Наверное, потому, что ничем другим природа её не наделила.

Нет, само собой, ещё были бульдожья хватка в делах житейских и непомерное самомнение, но каких-нибудь выдающихся способностей девушка не обнаруживала. Скорее, наоборот, задушила их в зачатке пестуемой ленью и привычкой получать всё, ничего при этом не делая.