Литератор

– Петенька!  – я не сразу узнаю голос, но когда понимаю, кто эта женщина, сжимаю телефон так, что пластик хрустит. – Что ж ты телефон отключил, Петя! Мне врачи позвонили, Алина очнулась!

Пытаюсь что-то сказать в ответ и не могу: горло словно сжало тисками. Дважды открываю и закрываю рот, хватая воздух, как выброшенная на берег рыба, но так и не могу сказать ни слова.

Аккуратно, будто хрустальную, ставлю трубку телефона на тумбочку – Татьяна Михайловна тоже еще молчит, даёт мне время осознать.

Я разворачиваюсь и быстро шагаю в туалет, закрываю за собой дверь, чтобы до мамы Алины не донеслось подозрительных звуков.

Таблетки сделали своё дело.  Я и не думал, что поможет так быстро.

Оторвавшись от унитаза, я снова чувствую острую нехватку времени. Сколько минут прошло? Пять? Десять? Скорая уже вот-вот подъедет, а попытка суицида – это не пищевое отравление, меня и госпитализировать могут.

Я хватаю планшетку, достаю из тумбочки ключи, обуваюсь, вспоминаю о пустой баночке успокоительного на кухне и беру её с собой – выброшу по дороге, чтобы не оставить «улику».  Хорошо, что во мне взыграла паранойя – я замечаю оставленный на столе мобильник, забираю и его тоже. Сердце колотится сильнее, чем при приеме таблеток. Лишь бы не столкнуться на пороге!

Выскакиваю, запираю дверь на один оборот самого простого замка – если вдруг будут ломать дверь, чтобы было меньше ущерба.

Первый лестничный пролёт я преодолеваю так, будто за мной по пятам бежит смерть. Второй пробегаю по инерции. На третьем беру себя в руки: спешить больше незачем, меня не застали. По четвертому спускаюсь обычным шагом.

Пронесло.

На ходу включаю телефон. Солнце засвечивает экран: едва успеваю набрать Лёшу до того, как посыплются смс-ки о пропущенных вызовах. Сигналы о них высоким тоном пищат в трубке, перебивая долгие гудки.

На четвертом гудке Лёха поднимает трубку. И произносит то, что я меньше всего ожидаю услышать от него в данной ситуации:

– Алло?

Я едва не поперхнулся и даже забыл, что хотел сказать.

– Слушай, извини меня. Вызов скорой уже неактуален.

Лёша помолчал, затем ответил:

– Ну и козёл же ты, Петь. Зачем всё это было?

– Еще больший козёл, чем ты думаешь, – признаюсь я. – Меня уже нет в квартире, и разбираться с ложным вызовом скорой придется тебе.

– Больший, – покладисто соглашается Лёша, и я удивлён его добродушием. С учётом того, что произошло утром, он должен рвать и метать, а не болтать со мной по телефону. – Но умирать ты больше не собираешься? Может, вызов всё-таки не ложный, и мне нужно его не отменять, а искать тебя вместе с санитарами?

– Не нужно. Помнишь Алину?

– Последнюю твою? Конечно, помню, ты еще ни с одной так не носился, как…

Я перебиваю:

– Мы не расстались. Она попала в больницу. И только что вышла из комы.

Лёха молчит так долго, что я продолжаю:

– Поэтому я сейчас бегу в больницу, а ты разберись, пожалуйста, со скорой. Можешь говорить что угодно, материть меня последними словами, сказать, что я тебя обманул, проверить хотел…

– А ты не обманул?

Теперь молчу я. Наверное, целых два биения сердца молчу, но потом всё же решаюсь:

– Не обманул. Мама Алины в последний момент позвонила.

– Хорошо, беги. Разберусь.

– Спасибо. И за утро извини тоже.

– Погоди. Ты свой сценарий поэтому писал? Для неё?

На этот вопрос мне кажется совершенно невероятным ответить по телефону – ни «да», ни «угу», ни «поэтому» не выразят сути. При личном разговоре я бы кивнул, отведя взгляд, а тут…

– Петь, алё?

– Да, поэтому, – наконец отвечаю я.

– Чёрт. Ладно, я буду в скорую звонить. Пока. – И кладёт трубку раньше, чем я успеваю попрощаться.

Трамвай скрипит на повороте. Я уже порядком приблизился к остановке, но живу здесь не первый год и знаю – бежать уже поздно. Не успею.

Но всё равно почему-то бегу, как мальчишка, опаздывающий в школу. Видимо, это зрелище впечатляет водителя трамвая, и та ждет меня лишний десяток секунд, не закрывая передние двери.

Надо же, чудеса продолжают со мной происходить.

Я заглядываю в кабинку, чтобы поблагодарить женщину, и та смущенно улыбается мне в ответ.

Наверное, так бы могла мне улыбнуться моя собственная судьба: мол, видишь, тебе пришлось немного помучаться, но зато в итоге все счастливы.

Перевожу дух и пробиваю талончик.

В салоне шумно, трамвай грохочет и лязгает, но это и к лучшему: не будет слышно, насколько я взволнован.

Я листаю список контактов, останавливаюсь на букве «Т» и нажимаю клавишу вызова: мама Алины наверняка уже успела надумать лишнего.

Впрочем, до истинных причин ей еще догадываться и догадываться.

– Алло! – радостно кричу я в трубку. – Татьяна Михайловна, я уже еду! И я, кажется, сломал домашний телефон.

Татьяна Михайловна заливисто смеется в ответ и говорит что-то про разбитую посуду, но я плохо слышу.

– Буду минут через сорок! – кричу я, и, обнаружив, что трамвай прибыл на остановку, понижаю голос. – Нужно что-нибудь взять?

– Я через полчаса, родной! Ничего не бери, мне уже лекцию прочитали: никаких шариков, апельсинов, игрушек, и, не дай Бог, цветов!

– И не оглядываться, – бормочу я. Двери закрываются, трамвай продолжает движение.