Лист Мёбиуса

Ой — вот уж тут студент-тихоня проявил колоссальную активность, ибо — милостивые небеса! — не позволит он себя загнать к черту на кулички. Как он в конце-то концов отбоярился от ссылки на берега Чудского озера, мы тут распространяться не будем. Да и нельзя это уточнять, ибо в противном случае неизбежно пришлось бы кое-кого скомпрометировать. Скажем лишь, что помощь подоспела от одной незамужней министерской дамы, с которой бедняга Пент, недолюбливавший солнце, вынужден был все лето загорать в Пирита. Вот ведь мучение какое. Дама чувствовала себя на солнцепеке как моржиха на лежбище, ровно через каждые полчаса вздыхала и переворачивалась со спины на брюхо, если так можно сказать о представительнице слабого пола и работнице министерства, у которой гротескный листочек на носу, чтобы тот не облупился, и большие, будто совиные, темные очки; Пент буквально ее ненавидел, но поделать ничего не мог. От этой женщины зависела его судьба. Естественно, приходилось оказывать и прочие услуги. Упомянем лишь, пожалуй, что Пент пособлял ей советом и мускульной силой при покупке мебели…

Теперь, по прошествии многих лет, боязнь Ряпина представляется совершенно беспочвенной — Пент ни разу там не был и вообще рисовал себе это весьма симпатичное, даже прелестное местечко в мрачных тонах. Особенно шокировало его представление о старом тряпье, из которого делают бумагу высших сортов. Кто-то расписал ему, как отвратно воняет барахло, собранное деревенскими старьевщиками, и как женщины срезают с обносков кнопки и пуговицы острыми косами, торчащими из стола. Затем лоскуты поступают в машину, которую называют серым хищником и которая яростно их пережевывает. Впоследствии выяснилось, что все это далеко не так, однако людская молва устрашила студента-белоручку, мечтавшего об абстракциях и побаивавшегося стальных кос. Кто знает, хорошо оно или плохо, только к осени Пент выхлопотал себе местечко в Таллинне. Он раздобыл справочку об исключительно слабых легких, которым вредна пыль и необходимо постоянное наблюдение в диспансере, каковая в руках его перезрелой лежебокой приятельницы стала убедительным аргументом для перераспределения. Затяжная эта операция явилась для Пента первой жизненной и дипломатической школой.

Итак, осенью Пент С. приступил к работе в Таллинне. Сменным мастером на бумажной фабрике. То есть оказался на заурядной первой ступеньке в типичной карьере инженера. И мы обязаны воздать ему должное: по крайней мере вначале он стремился показать себя на нижней ступени устремленной вверх служебной лестницы весьма расторопным и дельным: мы видим, как сменный мастер берет пробу канифольного клея и вносит предложение об улучшении его качества, как внимательно он наблюдает за процессом, происходящим в большом смесительном бассейне; н-да, ламинарное течение переходит там в турбулентное, пожалуй, было бы полезно их измерить и изобразить графически. Склонив голову набок, серьезно изучает он и саму бумагоделательную машину. Кажется, что молодой специалист думать забыл о своей «избранности» и «исключительности». Однако горячий порыв постепенно затухает, поскольку на истовое кукареканье петушка, взлетевшего на первую планку лестницы, почти никто не обращает внимания: другие инженеры находят способы увеличить выпуск продукции и сократить затраты материалов, то есть занимаются конкретным и жизненно важным делом, а он измеряет какие-то скорости и ускорения и выглядит смешным в глазах невозмутимых сторонних наблюдателей. Толчет воду в ступе. Но кому же охота выглядеть смешным? И вскоре Пент машет рукой на теоретические изыскания, заводит дружбу с рабочими, перед которыми в глубине души робеет, пьет с ними в раздевалке пиво и, как ни странно, к нему начинают относиться лучше: говорят, что молодой инженер вживается, обретает место в коллективе и так далее. Когда Пент окончательно отказывается от всяких попыток рационализации, люди находят, что, кажется, чудак взялся за ум.

Страсти быстро проходят —
были, есть и уж нет,
как порхающей бабочки
исчезающий след…

заливается, вернее надсадно дребезжит подернутый плесенью репродуктор при входе в душевую. И как только дозволяют такие песни?! Впрочем, слова эти никого не трогают и не только из-за своего пессимизма, а еще и потому, что в помещении находится один лишь химик Пент, заступивший в ночную смену, да и тот сладко похрапывает, подложив под голову портфель. Он стал славным рядовым инженером. Однако спать на скамье не больно удобно да и не совсем прилично даже для рядового инженера, так что вскоре фортуна приводит Пента к так называемому розовому ящику.

10