Лист Мёбиуса

Как же на деле оказалось непросто это сделать! Команда жениха оказалась немногочисленной. Парней, которые противостояли нам, оказалось больше. Им еще помогали подвыпившие тетки (а весело! а потому что!) – рьяно и без всяких правил. За неимением традиционного колодца воду набирали из простой уличной колонки, и первое ведро нам милостиво разрешили наполнить почти до краев. Наполнить, а не донести! Всей этой водой нас тут же окатили, благо стояла жара. Следующее ведро уже выбивали из рук, не давая наполнить. Эх, раззудись плечо! Но пасаран! Я начинаю отшвыривать всех подряд, бегать от одного нападающего к другому, оттесняя от колонки. В ход шли все приемы из футбола, хоккея, даже регби и вольной борьбы. Но соперники наступали как саранча, и ведро не удавалось пронести даже несколько метров – и тогда расстояние до жениха, а он стоял у подъезда пятиэтажки, где жила его невеста на четвертом этаже, всего-то в тридцати метрах – показалось долгой дорогой в дюнах, путешествием из Петербурга в Москву, двадцатью тысячами лье под водой! Именно под водой, так как нас непрерывно окатывали и окатывали из отобранного ведра. Все! Я решил переходить на русский народный бокс, и приготовился со всего размаху зафинтить кому-нибудь в глаз так, чтобы сомнений не было, что это не английский апперкот, а славянский хук!

До мордобоя, слава Богу, дело не дошло. Дружков жениха выручил, кто бы мог подумать, Федор Толсторюпин – Винни Пух! Вот же проявился природный дар водовоза! Поглазев издалека на наше Мамаево побоище, Федя принял самое простое с точки зрения военной тактики решение: он пошел в другую сторону, попросил у кого-то на время ведро, нашел другую колонку и принес жениху воды.

– У вас товар, у нас – купец! – наступил момент выкупа. Девчонки, девушки, молодухи выстроились у подъезда – одна другой краше, кровь с молоком, упругие бедра и груди, яркие губы!

– Ах, вы сени мои, сени, сени новые мои!

Сени новые, кленовые, решетчатые!

Смуглолицая девушка с прической «каре» – Наталья Варлей да и только! – обнажая белоснежные зубы, заливалась соловьем:

– Я не слушаю отца, а потешу молодца!

Я за то его потешу, что один сын у отца,

Он один сын у отца, уродился в молодца,

Зовут Ванюшкою-пивоварушкою.

Пивовар пиво варит, зелено вино курит,

Зелено вино курит, красных девушек манит:

«Вы пожалуйте, девицы, на поварню на мою!

На моей ли на поварне сладко пиво на ходу,

Сладко пиво на ходу, на холодном на леду!» – красная юбка на черном лаковом ремне подобно японскому зонтику поднялась вверх к талии, обнажив стройные ножки и красные же трусики: певунья закрутилась в такт песне под неописуемый восторг представителей сильного пола!

Илья сунул мне в руки гитару – и я запел для Натальи Варлей «наш ответ Чемберлену» от Юрия Антонова:

– Ты мне в сердце вошла,

Словно счастья вестница!

Я с тобой для себя новый мир открыл.

Но любовь, но любовь – золотая лестница!

Золотая лестница – без перил!

Женская стена дрогнула и нас впустили в подъезд. Теперь надо бросить на поднос денежку, взять с подноса рюмку водки и выпить. Нам дают подняться еще на несколько ступенек. В подъезде – плакаты, шары, цветы. Мы пикируемся песнями и прибаутками. Сашка сильно волнуется, покрылся красными пятнами, они сильно выделяются на его белом лице, оттеняемом черными прямыми волосами с пробором посередине. Почти Пол МакКартни, если бы не грузинский нос с горбинкой. Но Сашка не грузин, у него, как и у Толсторюпина, голубые глаза. К тому же, в отличие от флегматика Феди, Сашка ужасный холерик. Он увидел, что у меня нет никакой наличности, и незаметно сунул в карман моих джинсов горсть мелочи и рублевок. Двигаемся дальше, нет таких преград, которые бы не преодолел советский студент с целой горстью наличности! Не нервничай, Сашок! У меня в запасе тысяча и одна песня. А кончатся они – сочиним на ходу. Я однажды на спор, когда работал в агитбригаде, сочинил за два часа сто частушек и выиграл бутылку коньяка!

На помощь девушкам выскакивают «двое из ларца» – группа десятилетних ребятишек, они козыряют знанием старинного русского фольклора:

– Захотела меня мать

За Ивана отдать, –

«Нейду, нейду, маменька,

Нейду, не подумаю:

У Ивана в саду яма,

Завсегда я буду тамо».

Захотела меня мать

За Степана отдать, –

«Нейду, нейду, маменька,

Нейду, не подумаю: