Лисянский

— Ближе к делу будет видно, однако желательно обойтись без десанта. Думается, пушечных залпов будет достаточно для покорности индейцев.

Баранов, пожав плечами, промолчал…

Давно стемнело. Лисянский, как обычно, обошел шлюп перед сном с вахтенным Коведяевым. Окинул взглядом подвязанные к реям паруса, крепления якорных канатов, спустился в жилую палубу. В нос ударил спертый воздух. Днем палубу по его приказанию тщательно проветривали, ставили жаровню, но все равно через час-другой пахло прелой одеждой и кислым. Уставшие за день матросы похрапывали, несвязно бормотали во сне. Вполголоса приказал Коведяеву:

— Передайте завтра квартирмейстерам — нынче холода наступают, перед сном отдельную жаровню топить для сушки одежды.

Поднявшись на палубу, подошел к борту. На берегу бухты гигантским полукружием горели десятки костров. Вокруг них громоздились сотни перевернутых байдарок. Они служили кровом и жилищем для алеутов-кадьякцев. Вокруг огней копошились фигурки людей, готовили пищу, сушили одежду. Кое-где плясали. Назавтра решили выступить против неприятеля.

Схватка эта предстояла с применением военной силы. Не раз участвовал он в сражениях, слышал посвист пуль, визги летящих ядер, разрывы бомб… Падали убитые, стонали раненые. Так было на Балтике в войне со шведами, в Вест-Индии при стычках с французами. И вот он опять лицом к лицу с этой извечной загадкой, скрытой таинственной завесой от пытливого ума человека, — роковым смыслом войны. Чем оправдать ее жертвы? Вспомнились вдруг Муловский и Тревенен. Первый лелеял побывать в Америке, второй достиг этих земель и хотел свидеться с ними еще раз. Не удалось. В прошлых сражениях он, Лисянский, выполняя свой долг, как человек военный, повиновался беспрекословно, с рвением исполнял все приказы. Нынче же ход событий вручал ему судьбы его подчиненных, которым предстояло осуществить на деле решения своего начальника, рискуя своей жизнью. Поэтому поначалу надо было принять все возможное для мирного исхода. Как-никак восстанавливать свои права приходилось, сгоняя с насиженных мест аборигенов.

28 сентября, едва рассвело, начали готовиться к походу. В одиннадцать часов вся бухта была усеяна байдарками. «Нева», «Ермак», «Екатерина» и «Александр» поочередно снялись с якорей. Ветер внезапно стих, и суда пришлось буксировать. Решили устроить базу в старом поселении индейцев, в полутора километрах от Михайловского укрепления, занятого индейцами. Едва подошли к берегу, на ближнем мысе появился старик, один из вождей индейцев — ситхинский тайон. В руках он держал белый флаг. Он передал, что индейцы желают мира. Баранов послал к мысу байдару.

— Ежели хотят мира, пускай тайон идет на переговоры сюда, на шлюп.

Старик покачал головой и удалился.

Лисянский распорядился перед высадкой дать залп картечью по прибрежному кустарнику.

— На случай засады, — пояснил он Баранову и приказал Арбузову: — Возьмите барказ, пару фальконетов, матросов с ружьями и пройдите вдоль береговой черты. Осмотритесь, будьте наготове. В крепость к индейцам и обратно никого не выпускать.

Правитель высадился на берег, облюбовав высокую гору посреди брошенного селения, поднял на ней российский флаг. Склоны горы покрыли перевернутые байдарки, в ограде разместили по углам шесть пушек. В полдень в новую крепость наведался Лисянский. Осмотрел место и похвалил:

— Сразу видать, вы добрый знаток здешних мест, лучшего места для крепости не сыскать.

Баранов ухмыльнулся:

— Сие место намеревался я и прежде занять, но не хотел тревожить местных ситхинцев. Ан теперь они мне бока намяли.

Крепость назвали Новоархангельской и салютовали ей из пушек.

Осматривая по привычке горизонт, Лисянский заметил вдали черную точку. Она стремительно двигалась с севера к крепости индейцев.

— Передайте Арбузову — перехватить байдару, — приказал он.

Арбузов успел настигнуть тяжелогруженую байдару у последнего острова и с ходу открыл огонь. Индейцы, отстреливаясь, начали уходить, но их накрыл залп из фальконетов, и вдруг байдара полыхнула багровым пламенем, взметнулся водяной фонтан, и сильный взрыв потряс окрестности. Баранов скупо улыбнулся:

— Как я и предполагал, тлинкиты везли из Хуцнова порох в крепость, однако сорвалось, слава богу.

Было видно, как барказ подошел к месту взрыва и вылавливает оставшихся в живых раненых индейцев.

Баранов повеселел:

— Ну теперь, Катлиан, держись, без пороху долго не просидишь.

Вечером от Катлиана пришел индеец и сказал, что вождь хочет заключить мир с русскими.

— Коли так, передай Катлиану, — Баранов нахмурился, — ситхинцы первыми разорили нашу крепость и перебили безвинных людей. Мы пришли вас наказать. Ежели он раскаялся, то пускай пришлет немедля в крепость для переговоров достойных тайонов. Мы объявим свои условия и готовы снизойти к прощению и без пролития крови.

Посланник молча удалился и появился утром со стороны моря. На корме стоял, не шелохнувшись, худощавый индеец. Недалеко от берега индеец вдруг качнулся и плашмя, спиной упал в воду.