Лисьи листы

— А ты с такими еще не сталкивалась? Она не закрывается вообще, поэтому оборотень по рассеянности может запросто в нее влететь. Особенно неудобно, когда такая дверь находится посреди шоссе. Едешь ты себе едешь и вдруг…

- …задницей о землю в другом мире! Ясно… Схожу-ка я посмотрю, куда она ведет. Ты со мной?

— Зачем? Я лучше тебя прикрою. Место, конечно, не слишком людное, но лучше тебе исчезнуть за моей спиной…

Я подумала, что его спина и половины меня не прикроет, но вслух высказывать этого не стала. Еще обидится… Прохожих в зоне видимости всё равно не было, так что я глубоко вдохнула и шагнула в проем.

Нет, не наш это мир, — тут же подумала я, выбираясь из сугроба на утоптанную дорожку. Да, но на каком основании я так решила? Тишина? Так и у нас бывает тихо, особенно вдали от городов. Тем более что, если прислушаться, то можно различить и голоса, о чем-то спорящие вдали, и вялое побрёхивание дворовой собаки… Запах? Ну, это скотину где-то рядом держат, тем более, что по сельским ароматам я не специалист… Снег? Ну да, конечно же — снег! Свежий и пушистый, он, тем не менее, имел явственный зеленоватый оттенок, словно подсвеченный цветной лампой. Нет, в нашем мире такого точно не бывает! Ну, белый снег, ну, серый, если очень уж грязный, но чтоб зеленый…

В принципе, можно было разворачиваться и уходить, но я всё же сделала несколько шагов по дороге и прочла табличку на ближайшем доме. «Ул. Межъежовая, 8» Язык сломать можно! Да и название… Её что, между двумя ежиками прокладывали, улицу эту?! Нет, всё сходится: и снег, и наименование это идиотское — смело можно возвращаться!

Я со вздохом вновь полезла на снежную целину, посреди которой располагалась дверь, стараясь попадать в свои собственные следы. Впрочем, ботинки у меня уже всё равно промокли, а джинсы были угвазданы по колено. Не забыть бы почиститься… Но как только я шагнула в ставший уже привычным мир, как Хитч дернул меня за руку:

— Автобус! Побежали!

Уже усевшись, он поинтересовался:

— Ну, как там?

— Выглядит вполне безобидно, — ответила я, пытаясь восстановить дыхание, — но явно не наше. Представляешь, там…

Но закончить мне не удалось. Автобус резко дернулся, и прямо ко мне на колени уселся, не удержавшись, какой-то дядька в съехавшей набок от толчка кепке. Похоже, испугался он больше меня, поскольку тут же вскочил, покраснел, как маков цвет, и забормотал:

— Я готов принести извинения в любой форме. Это была случайность. Мне бы не хотелось давать объяснения в Литсии Нравов…

Народ в автобусе живо заинтересовался происшествием.

— Верь ему больше, — загундела какая-то бабка, — Много их тут, маньяков, оправдываются…

— Отчего же сразу — «маньяков»? — попытался урезонить ее респектабельный господин, — Вы же сами видели, какой был толчок — я лично чуть подбородком в сидение не врезался…

— Вот пускай Литсия и разберется: толчок, не толчок… — не унималась бабка.

К обсуждению подключились и другие голоса. Дядька в кепке судорожно цеплялся за поручни и, судя по его вытянувшемуся лицу, уже живо представлял себя за тюремной решеткой. Мне стало его жалко.

— Ладно, — перекрикивая общий шум, заявила я, — Приносите Ваши извинения. Я их, так и быть, приму.

— И на колени пусть встанет! — пискнула немолодая девица, занимавшая переднее сидение.

— Если он встанет на колени, то опять на кого-нибудь свалится, — резонно возразила я, — Пусть уж так.

Мужик судорожно принялся извиняться на все лады, прося прощения у меня, моего мужа и всех присутствующих, ставших невольными свидетелями непотребного зрелища, и каялся вплоть до того момента, когда на очередной остановке двери автобуса распахнулись и он смог с облегчением выскочить на улицу.

Дальше всё прошло без приключений. Мы доехали до вокзала, зарезервировали себе купе на 25-е число и отправились в гостиницу. Поезд, между прочим, оказался не утренним, а дневным, так что, в принципе, мы вполне могли бы уехать и сегодня. Я намекнула, было на это, но Хитч покачал головой:

— Знаешь, Ирка, у меня есть одно правило: если ты что-то пообещал — сделай, даже если больше в этот мир возвращаться не собираешься. В жизни всякое бывает, поэтому с людьми лучше всего расставаться по-дружески, без косяков. В ресторане на нас рассчитывают, афиша висит. Подумаешь — еще два дня! Зато уедем с чистой совестью.

— Зануда ты! — боднула я его головой в плечо, — Знала бы, сроду за тебя замуж не вышла!

Второе представление показалось мне еще легче первого. Что делать, я уже знала, за реакцию публики особо не волновалась, к тому же вместо гнетущей неопределенности душу теперь грела мысль о том, что всего через несколько дней мы точно будем дома.

Любитель складывать самолетики из казначейских билетов, похоже, стал нашим ярым поклонником. Он и на этот раз занял передний столик и всё так же громко хохотал, хлопал и стучал по скатерти. Когда мы дошли до исполнения заданий публики, он долго мялся и, наконец, решился.

— Слышь, нос, — обратился он к Хитчу, — а ничего, если я твою зверушку спрошу?

— Пожалуйста, — неопределенно развел руками «дрессировщик».