Лис

Неизвестно, как они прожили тот первый год. Может быть, они долбили камни и тем были сыты, может, ели друг друга. Известно только, что те, кто выжил, живы до сих пор. Одна из этих птиц сидит у тебя на плече.

Человек медленно вышел из забытья, вызванного рассказом Лиса, и заглянул в глаза ворона, которого он звал Ветром. Глаза птицы были похожи на черничные ягоды с блестками света в уголках. Казалось, в них навсегда остался след великой огненной битвы. Священник с удивлением смотрел в них и верил, что все рассказанное Лисом — правда. Держать на плече птицу, живущую от сотворения мира, было все равно что держать небо, чей вид бесконечно красив и неизъяснимо приятен.

Лис лежал на берегу речки. Он лег так, чтобы быть наполовину в воде, а наполовину на мелком, промытом песке. Река неторопливо шла по песчаному дну, закручиваясь в мелких водоворотах. Лето было жарким, вода хорошо прогрелась, и лишь на дне темной рыбой таился холод. Лису было интересно нырять в омуты, с размаху влетать в жгуче–холодную воду, а потом медленно подниматься на поверхность, где сразу становилось легко и свободно. Сейчас он отдыхал от этих нырков и нежился на солнце. Любопытные мальки щекотали его пятки, склевывая с них пузырьки налипшего воздуха. Лис сладко поеживался от щекотки, но рыбешек не прогонял.

Вскоре он почувствовал приближение Мухомора. Тот подошел, посопел немного и присел за головой беса на траве. Лесной народ не считает обязательным здороваться, достаточно просто подойти и увидеть, что тебя заметили.

— Лис, а как ты думаешь, хорошо быть камнем?

В этом месяце Мухомор был сном. Так называл его Лис, когда тот становился чем–то неуловимым, переливающимся, с легким запахом елового дыма. Мухомор то дрожал паутинкой серого осеннего дождя на ветру, то сверкал огромной каплей воды, то сиял, как радуга, оставаясь при этом полупрозрачным. Если на него смотреть прямо, он истаивал под пристальным взором; если же поглядывать краешком глаз, то можно было разглядеть его игривую мордочку с вечным налетом зеленого мха на щеках.

Лис повернулся к нему, привстал на локтях. Играя, провел рукой, словно пытаясь схватить лешачка за нос, и, как всегда, схватил воздух.

— Эх, хотел бы я, чтобы ты сейчас был чем–нибудь твердым. Хоть за нос тебя потаскать можно было бы.

Мухомор отозвался глубоким стеклянным звоном, похожим на смех.

— Потерпи малость, я в следующем месяце, может, ежом стану. Хватай тогда сколько хочешь, если рук не жалко. — и он снова зазвенел смехом.

Лис залился следом.

— Я тебе колючки–то повыдергаю. Побегаешь голым по лесу. Вот смеху будет!

Когда они отсмеялись, Мухомор снова пристал:

— Так что, бес, хорошо быть камнем?

— Мне кажется, камню хорошо быть камнем, пчеле — пчелой, а Лису — Лисом.

Он звонко шлепнул себя по лбу, согнав комара.

— Что это ты, туман суетливый, за вопросы задаешь?

— Это я к тому, что Коростель мне рассказывал, что Серый Останец — живой камень. Блуждал много за свою жизнь, вот и зажился.

— Это какой Серый Останец, тот, что в излучине Ягодной Рясы?

Мухомор кивнул прозрачной головой:

— Он самый.

Серый Останец был принесен Великим Льдом. Это было в общем–то не очень давно, но люди тогда еще ходили в шкурах и жили в шалашах и пещерах. Камень пришел на языке льда, закрывшем всю округу разом. Лис тогда полюбил разгребать снег, добираясь до льда, и всматриваться в его холодную, мглистую глубь. В лед вмерзло немало камней и веток. Иногда можно было разглядеть мертвых животных, захваченных где–то в холодных просторах и принесенных сюда ледяной волной. Однажды Лису показалось, что эти замерзшие звери не умерли (тогда он был моложе и многого не понимал). Он решил, что если их отогреть, то они оживут и с ними можно будет играть. Бес нашел во льду тельце замерзшего мамонтенка со смешным хоботом. Рот лохматого малыша был открыт, словно он кого–то звал из синей глубины. Лис несколько дней вырубал его из плена. Когда вырубил почти полностью и заглянул ему в глаза, понял, что все было напрасно и однажды замерзшего уже никто не отогреет. Потом он долго объяснял это молодым Мухомору и Коростелю, но так и не узнал, поняли они его тогда или нет.

Истории про живые камни он слышал давно, но сам их никогда не встречал. Раньше все камни были живыми, как жива земля. Обычно, оторвавшись от скал, они теряют жизненность, засыпают. Лишь очень немногие крупные обломки, если им повезло прожить свой срок подвижно и интересно, заживают и не спешат засыпать. Поэтому, услышав, что Серый Останец может быть живым, Лис обрадовался. Это была редкая удача. Камни очень много знают про жизнь, и поговорить с ними бывает очень интересно. Однако такие разговоры могут быть небезопасны, поскольку уж очень они разные, камни и лесной народ.

— Ох, Мухомор, интересно все это. Я бы хоть сейчас туда побежал, но ведь мне с ним поговорить захочется.

— Это точно, — вздохнул сон–лешачок.

— Ты сам–то общался с камнями?

Мухомор покачал головой из стороны в сторону.

— А Коростель?

Тот повторил свое движение.