Лис

На третью ночь кровь текла медленно, нехотя. Он почувствовал, как закачалась земля, попробовал позвать Катерину, но она не отозвалась. Он еще постоял, шатаясь, потом ноги его подкосились, и он упал. А из руки под корни куста все продолжал течь темный ручеек. Когда девушка спустилась к нему, он уже не дышал. Она села рядом с ним и стала, тихо напевая, гладить его волосы. По одному закрыла широко раскрытые глаза Ильи.

Спи, глазок,
Спи, другой…

Из глаз ее полились редкие, почти незаметные слезы. Мимо пробегала бездомная хромая собака, остановилась поглядеть на нее да так и просидела всю ночь до рассвета.

Катерина подняла с земли нож, сделала на земле глубокий надрез, очерчивая контуры могилы. До утра ножом и руками она копала мерзлую землю. А в голове ее неотступно звучали слова, услышанные в раннем детстве от прохожей нищенки: «Тот, кто сыщет цветок шиповника, красный как кровь, обретет любовь, какую не обретал еще ни один смертный в мире».

Вырыв могилу, она аккуратно положила туда своего мертвого жениха. Поцеловала его холодный лоб, погладила по голове и зарыла. Она уже поднялась из оврага наверх, когда из–под земли раздались слова:

— Не будешь ты, Катя, ни счастливой, ни несчастной, ни живой, ни мертвой, пока не зацветет шиповник красными цветами.

Как сказал мертвый, так и сбылось. До самой весны не знала девушка покоя. По ночам ей слышались голоса, крики и жуткий смех. Под окнами каждую ночь выла хромая собака, что была с ней в ту ночь. Катерина просыпалась от собственного крика, в горячем поту. Тогда она накрывалась с головой одеялом и шептала:

— Зима пройдет, снег стает, прилетят птицы, зацветет шиповник красным цветом, и уйдет страх. Недолго осталось.

С тем и засыпала.

Сбылись ее слова. Зима откружила последними вьюгами и сдалась на милость своей нежной убийцы–весны, снег убежал по лощинам говорливыми ручьями, на землю опустились усталые птичьи стаи. Когда распустились листья на деревьях и по деревне поплыл запах цветущих садов, Катерина побежала в овраг смотреть на кровавые цветы…

Ее нашли утром следующего дня. Кто–то обратил внимание, что в овраге целый день воет собака. Катерина стояла мертвой посреди огромного куста шиповника. Как она туда попала, никто сказать не смог. Выглядело так, словно куст вырос за одну ночь и оплел ее своими колючими ветками. Вокруг головы несчастной расцвел венчик из ярко–красных цветов. Пока ее вытащили, исцарапали ей все лицо и изорвали одежду. Куст же рубить не стали, побоялись.

С тех пор люди стали обходить это место стороной. Детям тоже запретили ходить туда, «а то шиповник утащит».

Про Илью так никто и не узнал. О Катерине вскоре забыли, только и осталась от нее эта страшная присказка, да место за нечистое почитать стали.

Однажды Лис взялся небо дразнить. Однако дразнить стал хитро — рож не корчил, не кривлялся, словами не задирался. Просто смотреть на него перестал. Ходит по полям и вверх голову не поднимает, в землю уткнулся. День так ходил, другой, третий. К ночи третьего дня стала гроза собираться. Тучи, черные, как комья грязи, из–за горизонта выползли, заволокли все небо. Тяжелые, как и давят. А Лис ходит и будто ничего не замечает. Нашел шмелиное гнездо, медом поживился, но немного, а чтоб еще и хозяевам осталось. Набрел на полянку полевых опят, два часа на коленках ползал, все собирал. Когда насытился, спать лег лицом вниз. Лег и лежит посреди полей без конца и края. А тучи в небе все копошатся, напирают друг на друга, ворчат, погромыхивают. Ветер утих, вокруг ни шороха. Лис тоже дыхание затаил. Первая капля, тяжелая, как майский жук, упала на него, шлепнула по лохматому затылку. За ней другая по уху щелкнула. А потом полило, как прохудилось. Защекотали его капли по ребрам да по голым пяткам. Лис лежит молчит, не шевелится. Долго лежал, вымок, как мышь. Видно, устало небо ждать, когда он вверх поглядит, да как даст неподалеку молнией в землю. Лис аж выше себя подскочил, завизжал радостно и понесся. Вокруг темно, трава высокая, мокрая, как плетками хлещет. Ливень сильный, даже плечам тяжело. Бежит он, но вверх все равно не смотрит, только орет довольный. Рядом снова молния ударила, зазмеилась по земле. Бес увернулся, прокатился по траве, снова вскочил на ноги и дальше бежать. Тогда молнии прямо в него бить стали, он только уворачиваться успевал. Иногда так близко вонзались, что плечи обжигало, но ему это только веселья добавляло. Так и гоняло его небо по степи, хохочущего.