Лис

Игорь Анисимович недоверчиво принял из пухлых рук хозяина подарок и рассмотрел его. Это был роскошный персидский халат темно-синего шелка, украшенный тончайшей ручной вышивкой, в которой тонкость не отменяла мужественности. В ночной сини шелка парили пурпурные плоды граната, в надломах виднелись золотые зерна.

– Во Франкфурте куплено, в сердце Европы, – сообщил Султан Вагизович.

Показалось Игорю Анисимовичу, что в черном, как нефть, зрачке, полыхнула мгновенная усмешка? Показалось. После плотного завтрака в плотном халате ректора прошиб пот.

Машина везла будущего члена совета директоров Госнафты сквозь тоннель солнечных зайчиков. Сонное лицо ректора сохраняло невозмутимость полководца-победителя. Удовольствие от сегодняшней встречи и воодушевленное ожидание приятных перемен едва удерживалось в тонкой сетке сомнений. Впереди были новые связи, новые возможности для института, новая власть. Однако цена этой власти пока не объявлена и вряд ли он узнает о ней от самого Караева. Восточный правитель с европейским образованием, вкусом и манерами подарил ему, Водовзводнову, персидский халат. Да и все происходящее сегодня напоминает парадокс, восточную головоломку. Но нет такого парадокса, с которым он, Игорь Водовзводнов, не справится.

Игорь Анисимович посмотрел на фуражку водителя, усмехнулся и похлопал ладонью по лежавшему рядом на кожаном сиденье кофру с подарком.

Глава 6 Одна тысяча девятьсот девяносто седьмой

Заседание Ученого совета подходило к концу. Как обычно, самые важные вопросы оставлялись напоследок. Сегодня главный пункт – изменение статуса. Водовзводнов чувствовал легкую досаду: его давняя идея превратить институт в университет вот-вот станет общей идеей всего Ученого совета; каждый профессор, каждый завкафедрой может считать его, Водовзводнова, достижение своим собственным. Но ничего не поделаешь – такова процедура.

С самого начала заседание шло негладко. Долго обсуждали отчет комиссии по Волгоградскому филиалу, потом этот никому не нужный спор о часах по конституционному праву зарубежных стран. И каждый раз шумели одни и те же: Бесчастный, Равич, Чешкин. У Чешкина такой характер: не упустит ни одной возможности привлечь к себе внимание. Что обсуждают, какую позицию отстаивать – ему все равно. Равич – буквоед, к каждой запятой прицепится. Хочет быть бо́льшим католиком, чем папа римский. Но хуже всех Бесчастный. Этот даже не скрывает свою цель – занять ректорское кресло на ближайших выборах.

Он, Водовзводнов, день за днем строит вуз, отлаживает учебный процесс, приглашает лучшую профессуру, пользуется любым случаем напомнить об институте в Госкомвузе, в мэрии, в Администрации, а этот щелкопер хочет жать, где не сеял. Главное, вопить побольше и распускать павлиний хвост. Тоже мне, звезда эфира.

Наконец, подошли к главному пункту. Водовзводнов коротко изложил условия: статус университета дает другое финансирование, ставки, академические надбавки, больше возможностей для дружбы с госструктурами и госкорпорациями. Диплом университета ценится выше. Впрочем, для получения нового статуса придется кое-что изменить. Игорь Анисимович принялся было перечислять планируемые шаги, но тут увидел, как Бесчастный поднимает руку, а за ней тут же поднимается сам, даже не дождавшись окончания ректорского выступления:

– Господа! Дамы! Университет – это прекрасно. Но нашему институту полвека, у нас славное, давнее имя. Диплом ОЗФЮИ получали многие знаменитые люди, в их числе те, кто сейчас находится в этом зале.

Бесчастный недвусмысленно намекал на то, что он, в отличие от Водовзводнова, – выпускник ОЗФЮИ и имеет больше причин считать себя патриотом института.

– Давайте добиваться новых возможностей, но при этом сохраним дорогую память о прошлом. Я за сохранение прежнего названия. Пусть вместо «общесоюзного» будет «общероссийский», я не возражаю.

Игорю Анисимовичу привиделась гигантская мухобойка, которой он не задумываясь прихлопнул бы прямо сейчас выскочку и пустозвона. Выступление Бесчастного – демагогия, провокация ради провокации. Разумеется, теперь Ученый совет принялся обсуждать славное имя ОЗФЮИ, вспоминать ветеранов, выпускников, трудные годы. Переждав это ностальгическое наводнение, Водовзводнов предложил проголосовать по вопросу о переходе из институтов в университеты, не касаясь переименования. Дискутировали и по этому поводу.

Наконец, началось голосование. При несомненной выгоде нового статуса, больше половины членов Ученого совета проголосовали против. Кто-то поддался красноречию Бесчастного, кто-то присягал на верность общесоюзной старине, и все оппоненты воспользовались возможностью утереть нос новому ректору. Дроздовская, ученый секретарь, объявила заседание закрытым. Члены совета долго выходили из зала, переговаривались, обменивались улыбками, пожимали друг другу руки.