Лирика

Любовался царь игрой потока,

Вдруг, смешавши зерна янтари,

Он проговорил, вздохнув глубоко:

"Соломон, тебе наперечет

Ведомы народные страданья,

Строй моей души и мыслей ход,

Нынешнего царства состоянье.

Долго я вначале был один

И ловил кругом косые взоры.

Я любви не встретил у грузин

И ни в ком не находил опоры.

И теперь, когда мечта моя

Окупает прежние усилья,

Что преподнесли мне сыновья

И кому при этом угодили?

Хан отведал крови, как палач,

И угомонился только внешне.

У него от наших неудач

Положенье с каждым днем успешней.

Для лезгин настал желанный миг.

Только этого и ждут османы.

Грузию средь княжеских интриг,

Раздерут на части басурманы.

Как я ни бодрись в свои лета,

Силы главные мои иссякли.

Маленькому Каху - не чета

Твой седой теперешний Ираклий.

Сам скажи: кому из сыновей

Мне в такие дни престол оставить?

Дальше будет только тяжелей.

Ну, так кто страною будет править?

Где же выход? Подскажи исход!

Вот решенья самые простые:

Русские - прославленный народ,

И великодушен царь России.

С ним давно уже у нас союз.

С ним меня сближает православье.

Кажется, я передать решусь

Власть над Грузией его державе".

Несколько мгновений Соломон

Собеседника глазами мерил.

Он был этим всем ошеломлен

И еще своим ушам не верил.

Но затем воскликнул: "Господин!

Дай тебе создатель долголетья.

Берегись, чтоб только до грузин

Не дошли предположенья эти.

Что стряслось такого до сих пор,

Чтоб отказываться от свободы?

Кто тебе сказал, что русский двор

Счастье даст грузинскому народу?

Что единство веры, если нрав

Так различен в навыках обоих?

Русским в подчинение попав,

Как мы будем жить в своих устоях?

Сколько пропадет людей в тени

От разлада с чувствами своими?

Не спеши, Ираклий, сохрани

По себе нетронутое имя.

Жизнь, пока ты жив, идет на лад,

А умрешь - тебе какое дело,

Как поправит рухнувший уклад

Будущий правитель неумелый?"

"Это мне известно самому,

Отвечал Ираклий, - в том нет спору.

И, однако, что я предприму?

Где народу отыщу опору?

Я сужу ведь не как властелин,

Льющий кровь, чтоб дни свои прославить.

Я хочу, как добрый семьянин,

Дом с детьми устроенный оставить.

Для страны задача тяжела

День за днем всегда вести сраженья,

Сам ты убедился, сколько зла

Принесло нам это пораженье.

Хорошо еще, что Мамед-хан

Только главный город наш разграбил

И по деревням средь поселян

Меру зверства своего ослабил.

Требуется некий перелом.

Надо дать грузинам отдышаться.

Только у России под крылом

Можно будет с персами сквитаться.

Лишь под покровительством у ней

Кончатся гоненья и обиды

И за упокой родных теней

Будут совершаться панихиды".

Не стерпел советник. "Господин,

Молвил он, - твой план ни с чем не сходен.

Презирает трудности грузин

До тех пор, покамест он свободен".

"Верно, Соломон. Но сам скажи:

Много ли поможет это свойство,

Если под угрозой рубежи

В эту пору общего расстройства?

Я готов молчать, но не забудь,

Я предсказываю, в дни лихие

Сам повторишь ты когда-нибудь:

"Будущее Грузии в России".

Так советник со своим царем

С болью судьбы Грузии решали.

А в ущелье далеко кругом

Жили люди тою же печалью.

В это время поднялась луна.

Царь взглянул. Ночное небо в звездах.

Ширь Арагвы бороздит волна,

И еще свежее горный воздух.

Защемило сердце у царя.

Вспомнил он те времена со стоном,

Когда, власти в царстве не беря,

Он владел лишь кахетинским троном.

Юный, беззаботный, в цвете сил,

Вызывая в людях обожанье,

Он всегда в те годы выходил

Победителем из испытаний.

Он сказал, от прошлого вполне

Будучи не в силах отрешиться:

"Соломон, пора спуститься мне

В нашу разоренную столицу.

Но пред этим я б хотел хоть раз

Побывать в Кахетии родимой,

Какова, узнать, она сейчас,

Чем живет, какой нуждой томима?

Ей моя забота и любовь.

Ты ж, пожалуйста, не поленися,

Вся для въезда в город приготовь".

И советник выехал в Тбилиси.

Утром он на следующий день

Ехал через Ксанское ущелье.

Он свою семью под эту сень

Поселил в тревожные недели,

И естественно, что он с тропы

Завернуть решил к своим домашним.

Направляя к ним свои стопы,

Думал он о вечере вчерашнем:

"Слава, господи, путям твоим,

Одному ты вверил власть над краем.

Дурень и мудрец равны пред ним,

И его приказ непререкаем.

Как игральной костью, мы даем,

Царь, тебе играть своею долей,

Но не с тем, чтоб отдавать в заем

В третьи руки нашу жизнь и волю.

Пользуйся свободой для себя,

Возвышай нас и к величью двигай,

Но, правами злоупотреби,

Не передавай в чужое иго.

Может, случай с крепостью привел

До того царя в ожесточенье,

Что виной предателя он зол

И на остальное населенье?

Но Ираклий знает, как любим

В Грузии он от низов до знати.

Почему ж он сделался другим

И переменил свои понятья?

Но как знать? Возможно, лишь ему

Видимо вполне, что краю надо,

И доступное его уму

Не открыто для простого взгляда?"

В этих мыслях к дому подскакал

Наш советник по двору и лугу,

И на галерее увидал

Софью, верную свою супругу.

Выбежав навстречу до угла

И обнявшись с мужем у ограды,

На его лице она прочла

След заботы с первого же взгляда.

"Что с царем?" - она спросила, вдруг

Угадавши, чем советник болен.

"Кажется, грузинами, мой друг

Софья, наш Ираклий недоволен.

Он молчит и хмурится. Хотя

Это спорно, я такого мненья:

Он нас всех намерен не шутя

Наказать за неповиновенье.

Кажется, он русскому царю