Липяги. Из записок сельского учителя

СЕРГЕЙ КРУТИЛИН ЛИПЯГИ ИЗ ЗАПИСОК СЕЛЬСКОГО УЧИТЕЛЯ

*

Послесловие Е. ОСЕТРОВА

Художник Г. МЕТЧЕНКО

М., «Известия», 1967

Памяти матери

Прасковьи Игнатьевны КРУТИЛИНОЙ

посвящаю

Говорят, что в Исландии чуть ли не всякий рыбак и скотовод — писатель.

Родись я в Исландии, мне, наверное, не пришлось бы объяснять, кто я и почему взялся за перо. Но я живу не в далекой Исландии, где айсберги и летучие мыши, а в таких дорогих мне и близких Липягáх. Мой дед — потомственный липяговский мужик — не то что не умел читать «Псалтырь», но не мог вывести инициалы свои при жеребьевке. Всюду, где требовалась подпись, дед ставил крестик. А отец мой, Василий Андреевич, хоть и считался грамотеем — почему большую часть жизни проходил в колхозных бригадирах, — но, как помню, все время писал одним и тем же огрызком карандаша. Для Василия Андреевича, бывало, мука мученическая, когда ему приходилось проставлять чернилами бабий заработок в их трудовые книжки. Мать моя более всех учена. Она три года ходила с «буквицей» к нашему липяговскому дьячку. Она и по сей день пишет с «ять» и после каждого слова ставит точку.

Только что же это я вдруг заговорил о своей родословной, не рассказав про наши Липяги.

Липяги не очень большое село, но все-таки село, поскольку в свое время были у нас и церковь, и сельский Совет. Говорю: в свое время. Теперь на месте церкви — это рядом тут, напротив школы — буреют заросли репейника: еще лет тридцать назад церковь разломали и из остатков кирпича воздвигли на окраине села ферму под шиферной крышей. А сельский Совет совсем недавно переехал в соседнее село, в Хворостянку. И сельский Совет, и правление нашего колхоза… Но об этом потом.

Не знаю, правда ли, но говорят, что где-то есть еще одни Липяги. И будто село то больше нашего. Может, оно и так, но я рассказываю о наших Липягах. Я родился и вырос тут, бегал тут в школу и теперь вот уже пятнадцатый год в этой же школе учительствую. Так что про те, другие Липяги, и слыхивать ничего не слыхивал.

И не только я один. Все наши липяговские мужики тех, других липяговцев, за родню не признают. Старожилы уверяют, что наши Липяги исстари так назывались. Что это именно про наше село такая присказка в народе сложена: «Не спеши в Сандыри — в Липягах ночуешь»…

Мой крестный, дядя Авданя, прозванный за косноязычие Бур-буром, любитель рассказывать всякие истории, уверяет, что о нашем селе было упомянуто в «Повести о Батыевом приходе на русские земли».

Однако листка этого, где говорилось про Липяги, почему-то не сохранилось. Но как бы там ни было, липяговцы знают одно: что наше село древнее и оно извечно стояло на этом самом месте…

Да, совсем было позабыл сказать о месте-то!

Представьте себе междуречье Оки и Дона. Скучнейшая безлесная равнина. Овраги да соломенные крыши изб… В древних былинах про наши места говорится так: «Сторона-то широкая, что от Оки-реки потягла до Дону глубокого». Открытая равнина служила плохой защитой от набегов диких племен.

Кто только тут не шлялся! Бывали тут и черемисы, и болгары, и половцы… Но дольше всех разгуливали по нашей земле татары.

Большинство русичей, узнав о приближении врагов, уходили на север, в леса. В смуту в лесах, что росли по реке Вёрде, беженцев скапливалось видимо-невидимо. Отсюда и название центра этого края — Скопин.

Большинство уходило… Но, видно, не все наши предки думали так, как отвечал рязанский князь Юрий Ингоревич наглому Батыю: «Одна (когда) нас всех не будеть, тож все то ваше будеть…» Кое-кто из местного населения вел дружбу с иноязыкими.

Разве не слышится что-то иноязычное в названии нашего села?

Но если б в одном названии! Вы только гляньте на нашего липяговского мужика — и вам все станет ясно. Наши земляки, рязанцы, живущие за Окой, как все исконно потомственные славяне, белобрысы, голубоглазы. У нас же в Липягах белоголового днем с огнем не отыщешь. Липяговцы смуглолицы, черноволосы; глаза у на-6 ших мужиков черней лебедяньского чернозема. А бабы — на моей памяти — носили клетчатые поневы и напяливали на голову рога языческих богов — кички.

Это что касается внешности. А если заглянуть поглубже, в душу иного липяговца, то там еще больше восточного, иноязычного.