Лётчик

Расплатился с извозчиком, осмотрелся, якобы поправляя форму, любопытно же. Того бардака, что был первое время после переезда из столицы, уже нет. Везде чистота, здания складов и мастерских приведены снаружи в порядок, двухэтажная казарма для нижних чинов сияет свежей краской и чёткими белыми контурами свежевставленных оконных рам. Справедливости ради стоит отметить, что армейские большие брезентовые палатки пока не убрали. Выходит, не доделан ремонт зданий до конца. Ничего, до зимы нам обещали всё закончить.

В расположении роты пусто, никого на территории не видно — делом занимается личный состав. Еле слышен приглушённый стук молотков из мастерских, долетает оттуда же пронзительный перевизг пил. Из-за поворота выкатился грузовичок, прокатился мимо, подняв клубы пыли, завернул за здание склада. Фыркнул и заглох мотор. Ладно, пошёл я докладывать командиру о выздоровлении. Хватит тянуть и откладывать сие мероприятие.

После докторов пришлось вернуться в штаб, доложить о полученном допуске к полётам. И сразу же отправиться на приёмку своего отремонтированного после жёсткой посадки аэроплана.

Память снова устроила выверт, и на этот раз я отчётливо знал, куда и как мне идти, кого я там должен встретить, с кем буду общаться и разговаривать. Отстыкованные крылья сейчас обклеивали в обтяжечной мастерской, а мой конечный путь лежит в сборочную. Длинное одноэтажное высокое здание мастерских внутри было разделено на большие просторные помещения свежими деревянными перегородками, сейчас остро пахнущими сосновой смолой. Все мастерские сообщались между собой широкими воротами, чтобы было удобно работать и перемещать громоздкие детали конструкций. Только кузница находилась в отдельном здании. Открытый огонь всё-таки, поэтому и разместили её чуть в стороне.

Иду, глаза разбегаются в разные стороны от обилия новых впечатлений. Как ни крути, а чужая память это одно, а своими глазами всё увидеть это совсем другое. Да и большинство изменений в роте произошло уже после попадания меня в госпиталь. Стой! Даже остановился. Это что? Получается, я только что впервые за всё это время окончательно и полностью слился своим сознанием со своим новым телом? Тяжко вздохнул, вот чего мне, оказывается, не хватало. Полного слияния. Ладно, осознал и осознал, можно дальше идти. Нечего на месте стоять, внимание к себе привлекать. А над только что произошедшим подумать нужно. Хотя, что тут думать? Вбить себе, в конце концов, в мозг, что я — это не только моё сознание, но и моё, акцентирую, уже моё тело. И нельзя их отделять одно от другого. Неправильно я делал. Даже голова от нахлынувших эмоций слегка закружилась. Вот и перехожу медленно из мастерской в мастерскую, любопытствую, да с людьми здороваюсь. Все заняты своим делами, но поприветствовать почему-то каждый считает свои долгом. Ну и мне поневоле приходится отвечать на каждый такой знак проявления уважения и внимания.

Чётко знал, что вот это механики и мотористы, а это солдатики, проходящие обучение в роте по определённым специальностям.

В механической мастерской перехватили, похвастались и доложили об уже отремонтированной и установленной на корпус колёсной раме. Люди искренне радуются выполненной работе, а мне стыдно. Ведь это по моей вине им работы привалило. То ли ещё будет в столярке. Насколько я помню, корпус моего самолетика — довольно-таки хлипкая конструкция из деревянного набора и фанеры. Сразу припомнилось, как в полёте вибрирует под ногами тонкий полик, как отдаётся в позвоночник зубодробительная вибрация от работающего мотора за спиной. И сиденье не располагает к комфорту. Оно жёсткое, тоже из фанеры, лишь обтянуто кожей. И без привязных ремней! Вот почему я вылетел из своего кресла вперёд головой! Впрочем, соврал, ремни были, просто из-за авиационной бравады старался в полёте не пристёгиваться. Не идиот ли? Интересно, мой пробковый шлем после встречи с землёй уцелел?

Сборочный цех. Здесь собирают в одно целое из многочисленных деталей наши аэропланы. Вот двое механиков обтягивают только что собранный корпус тканью. Наготове с кистями ждут солдатики. В ногах большие жестяные банки с клеем. Ткань будут пропитывать и таким образом приклеивать к деревянной основе. Потом, после высыхания, она стянется и дополнительно придаст жёсткости и прочности корпусу. Точно так же и крылья обтягивают, а потом лаком пропитывают. Можно корпус и покрасить дополнительно, но у нас этого стараются не делать, лишний вес получается.

Мой уже готов, стоит носом к воротам, ожидает, когда его выкатят на простор из тесного и душного помещения. Это он так считает, что тесное. И я с ним согласен. В небе лучше, там простор и свобода. А земля… Земля она такая жёсткая и твёрдая, зараза.