Только Каверзневу, прапорщику Хайдулину из взвода охраны и нескольким ученым, список которых утверждался на самом верху, разрешалось лично встречаться с Ковалевым. Всем, кто входил в помещение, где находился Ковалев, предписывалось предварительно принять таблетку, уменьшающую опасность гипнотического воздействия Ковалева на собеседника, и она, по-видимому, действовала, зато после приема этого «лекарства» голова кружилась, сосредоточиться было трудно, и сотрудники лаборатории, изучающей феномен Ковалева, старались нарушить инструкцию и не глотать таблетки. А за безопасность сотрудников отвечал тоже Каверзнев.
— Папа!.. — Костя пробежал через комнату и прыгнул в объятия Лешки.
В этом крике было столько радости, столько неподдельного счастья, что у Лешки перехватило дыхание. Он прижимал к себе маленькое тельце с тонкими ручонками, обхватившими его шею, чувствуя, насколько нежны косточки его, Лешкиного, продолжения, чувствуя и огромную любовь маленького человечка к нему. Человечку было наплевать, что папа когда-то что-то сделал не так, он искренне радовался, что отец сейчас держит его в своих сильных руках и тоже счастлив от встречи…
— Ну, вот видишь, здесь твой папа! — ворчливо сказала Вера, поставив тяжелую сумку на пол. — А ты не хотел самолетом лететь!..
— Я хотел! — серьезно возразил Костя. — Только другим самолетом…
— Понимаешь, — рассказывала Вера, устало опустившись на диван, — в городе туман, и гражданские самолеты не летают. Каверзнев куда-то позвонил и договорился с военными, а этот, — она кивнула на сына, — ни за что не хочет лететь!
Костя спрятал лицо на плече отца.
Ковалев, не спуская сынишку с рук, присел рядом с Верой.
— Там плохие люди! — упрямо проговорил Костя. — Они эти самолеты для войны построили. Там пулеметы!
— Ну и что?.. — не могла понять Вера. — Они же не стреляют!
— Все равно… Там еще пушки… Они для войны!.
Лешка прижал юного пацифиста к груди и улыбнулся.
— А где Мурлыка? — спросил Костя.
— Гуляет, — Лешка показал на окно.
— Я его сейчас позову, — заявил сын.
Он слез с коленей отца, подошел к окну и замер. Вера с Лешкой удивленно переглянулись, и Вера недоуменно пожала плечами.
— Все. Он бежит сюда, — сказал Костя и повернулся к отцу. — А у тебя конфеты есть?
— Есть, — Лешка улыбнулся. — А как ты Мурлыку звал?
— Просто… — пожал плечами Костя. — Я ему показал, что гладить буду. И ласковые слова говорить… Как мама мне говорила, когда я маленький был.
— А ты разве помнишь? — удивилась Вера.
— Помню. Ты меня масюнчиком называла и ругала, когда я кашу не ел, про папу рассказывала.
Костя, не переставая говорить, подошел к маленькому шкафчику рядом со столом, заменявшим кухонный, и открыл его.
— А где конфеты?
— Ковалев, кот на улице? — спросил голос из динамика.
Лешка усмехнулся.
— Ага. Домой идет.
— А ты откуда знаешь, что идет? — удивился голос.
— Он нам радирует! — ответила Вера и засмеялась. — А мы принимаем!
— Дядя, — сказал Костя, обращаясь к телекамере, — нам надо молока для кота и для нас. Мама еще в машине жаловалась, что есть хочет.
— Ладно… — в динамике хмыкнули. — Уже несут.
Костя по-хозяйски прошелся по комнате, как бы осваивая пространство, и включил телевизор.
— Сейчас «Спокойной ночи, малыши!» будет, — пояснил он отцу. — А вы пока говорите друг другу, как любите себя, я же знаю, вам хочется.
Вера прыснула, настолько уморительно-серьезным тоном произнес свою тираду Костя.
— Только форточку откройте, сейчас Мурлыка придет.
Лешка открыл окно, куда сразу, как будто он дежурил внизу, запрыгнул мокрый кот и устремился к блюдцу. Убедившись, что еды нет, кот вспрыгнул на колени к Косте, сидевшему перед телевизором и внимательно слушавшему беседу вороны Каркуши с поросенком Хрюшей.
— Ты скучала без меня, Верунчик? — тихо спросил Лешка.
— Еще как! — выдохнула Вера и поцеловала Лешку. — А ведь ты седеть начал…
— Стареем…
— Слушай, мне что-то так тяжело в последние дни!..
— А ты не заболела? — встревожился Лешка.
— Нет. Просто на душе как-то неспокойно. — Вера неопределенно повела рукой в воздухе. — Тебе ничего не говорят, хоть что-то изменится в нашей судьбе?
— Нет…
— Нам предлагают еще одного ребеночка родить…
— Кто?.. — удивился Лешка.
— Генерал со мной беседовал. Говорил, что ты сперму отказался дать. Они хотели другой женщине ввести, чтобы она родила…
— Да, отказался! У них в последнее время многовато непонятных экспериментов!.. А мне это не нравится.
— Генерал обещал ходатайствовать, чтобы нам разрешили жить в другом месте, посвободней. Но говорит, что надо второго ребенка…
— А если они и с ним будут так же обращаться?!
Вера тяжело вздохнула.
— В Свердловске Костя на улице испугался прохожего, ты бы видел, какая истерика с ним была! — Верины глаза блеснули влагой. — Я его еле-еле успокоила.
Вера сейчас делилась пережитыми невзгодами со своим мужчиной, защитником, который, хоть и являлся заключенным, в ее глазах был самым родным и, может быть, самым сильным. И не только в эту минуту…
— А почему он испугался? Он что-то говорил?