Линкор «Альбион»

На столах же, повсюду, повсюду, лежали странные обнажённые существа, многие из них были пристёгнуты к столам толстыми ремнями, некоторые просто лежали, другие – скукожившись, сжавшись, скрючившись. Некоторые шевелились понемногу, дышали, издавали какие-то звуки, но многие походили на мёртвых. Были эти существа разных видов и размеров, но все они по своему строению напоминали людей. У одних были ампутированы конечности, причём места ампутаций не купировали, а лишь зажимами зажимали артерии и вены. У других были вскрыты брюшные полости, и их внутренности лежали рядом в грязных чанах. А, например, на крепком металлическом столе по правую руку от герцогини возвышалась гора мышц, могучее существо, заросшее шерстью, грудь которого была вскрыта, и она, если бы чуть скосила глаза, могла бы видеть, как работают его лёгкие и сердце. Дальше лежали два небольших абсолютно гладкокожих существа, больше напоминавших подростков без признаков пола, ещё дальше существа, которым пришили явно чужие головы странных форм. Многие привязанные лежали в лужах собственной крови и испражнений. И почти у всех несчастных, что находились на столах, хоть в каком-нибудь месте, хоть для какой-то надобности был вскрыт кожный покров. Но самое удивительное и ужасное находилось не на столах, а на стульях с крепкими подлокотниками и высокими спинками, расположенных по периметру у стен залы. На тех стульях, хорошо закреплённые ремнями, сидели человекоподобные существа и обычные обезьяны. Все они сидели почти неподвижно, с остекленелыми глазами и приоткрытыми ртами, из которых часто тянулась слюна, их черепные коробки были прикручены к спинкам стульев и искусно вскрыты, кожа с черепов растянута, а черепные коробки трепанированы, и в их головы можно было без труда заглянуть и разглядеть серо-розовые мозги. Но ни лежачие, ни сидячие существа не удивили герцогиню, она не стала рассматривать их, а деловито пошла вдоль рядов к двум людям, что работали у одного из столов в двух десятках метров от входа. Леди Кавендиш любила подходить к людям сзади и незаметно, чтобы заставать их врасплох, слушать, о чём они говорят, видеть, что делают, но на этот раз ей не удалось приблизиться к тем двоим скрытно; один из людей, тот, чья чрезмерно большая голова не имела ни одного волоса, то ли услышал почтенную леди, то ли почувствовал запах её духов, в общем, этот темнокожий человек в большом сером и покрытом мерзкими потёками халате обернул к ней своё сухое лицо с очень мелкими чертами и, заулыбавшись, кинулся к даме, сразу сгорбившись и молитвенно сложив руки у лица. Подбегая к ней на своих худых и лёгких ногах, он ещё больше согнулся в подобострастном поклоне, но герцогиня не позволила ему приблизиться, а выставила лысому навстречу свою трость и концом её остановила его, прикрикнув:

- Остановись немедленно! – леди Кавендиш перевела взгляд и, увидав высокого человека с грязными, длинными, до плеч, волосами и в грязной, некогда белой рубахе, продолжила: – Доктор Мюррей, прикажите этому существу убраться от меня и впредь ко мне не приближаться.

Человек с длинными волосами повернулся к ней, а потом взглянул на лысого и лениво крикнул:

- Сунак, уберись от госпожи! – и уже успокаивающе добавил. – Миледи, он сыт, послушен и только что справил свои половые потребности, и вообще он никогда не причинит вам вреда.

Это леди Кавендиш видела и сама, в ауре лысого смуглого человека отчётливо читалось лишь раболепие, граничащее с готовностью пресмыкаться. Но он был противен герцогине, и она с заметной силой толкнула смуглого человека концом трости. И продолжила путь к доктору, который, стоя над одним из лежащих на столе существ, держал в окровавленной руке скальпель. Но Сунак последовал за нею, сгорбившись в почтении, и доктору пришлось на него прикрикнуть:

- Сунак! Хватит бездельничать! Зашей девятнадцатому пациенту кишку, а потом промой и зашей ему брюшную полость, я с ним закончил.

- Да, масса, - согласился смуглый человек, поклонился и короткими шажочками на цыпочках побежал к девятнадцатому «пациенту» делать, что велено.

Леди Кавендиш уже подошла к столу, рядом с которым стоял доктор, и хотела что-то ему сказать, но тут в большой клетке у стены зарычала лежащая на полу, в луже крови и мочи, самка гориллы, у которой был вскрыт череп и освобождён от кожи правый бок так, что видна была её печень.

Почтенная дама поморщилась от такого шума и спросила:

- Почему она так кричит?

- Я немного недооценил болезненность операции и то, что она затянется. А морфий я ей давать бесконечно не могу, вы же просили меня…, - тут доктор Мюррей сморщился, как от чего-то противного. – Вы же просили меня экономить.